Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

Наследники Карла на королевском троне Испании, Филипп II и Филипп III, оставались глубоко погруженными в дела империи, поскольку та являлась политическим «каркасом», внутри которого разворачивалась схватка с голландцами, да и поскольку она находилась рядом или граничила с «Испанской дорогой», по которой снабжалась и пополнялась находившаяся во Фландрии армия испанского короля. Дорога эта, начинавшаяся в Испании, проходила через Северную Италию, потом через Альпы, а затем на пути в Нидерланды огибала западные границы Священной Римской империи. Большая часть дороги пролегала по владениям Габсбургов или по территории, которую Габсбурги контролировали, – в Средиземноморье, Ломбардии и Бургундии, но последний участок дороги, в западных районах Германии, был уязвим для нападений. Более того, чтобы удержать в своих руках Фландрию, испанцам требовалось завладеть всеми переправами через Рейн и Маас. В противном случае, как полагал в начале семнадцатого столетия испанский главный министр Гаспар де Гусман, граф Оливарес, испанская Фландрия могла бы оказаться «запертой в клетке». Германия, таким образом, находилась в центре осторожной испанской геополитики, крах любого звена которой грозил породить эффект «домино». В семнадцатом веке эти соображения нашли выражение в локальных испанских военных экспедициях, более половины которых затрагивало Нидерланды и Германию. [41] Olivares on Flanders is cited in Jonathan I. Israel, Conflicts of empires. Spain, the Low Countries and the struggle for world supremacy, 1585–1713 (London, 1997), pp. 67–8. For projected Spanish military expenditure in 1634 see the figures in J. H. Elliott, ‘Foreign policy and domestic crisis: Spain, 1598–1659’, in J. H. Elliott, Spain and its world, 1500–1700. Selected essays (New Haven and London, 1989), p. 130.

В отличие от Испании, для Франции сильная позиция в империи была жизненно важна для прорыва габсбургского «окружения»: с севера – Нидерланды, с востока – Вольное Бургундское графство, с юго-востока Миланское герцогство, с юга – Испания. Франция выбирала между двумя одинаково привлекательными стратегиями. Первая состояла во вторжении в империю. В августе 1494 года французский король Карл VIII перевалил со своей армией через Альпы, объявив, что собирается подтвердить свое право на Неаполитанское королевство, а затем возглавить общеевропейский крестовый поход против турок. На самом деле Карл собирался стать лидером христианского мира, запугать папу и заставить того отказаться от коронации в Риме Максимилиана Габсбурга (в качестве императора Священной Римской империи) и разорвать вражеское кольцо вокруг Франции. Более пятидесяти лет спустя французский король Генрих II вторгся в Германию, осуществив знаменитый «Марш к Рейну», и захватил Мец, Туль и Верден для Франции. В ходе Тридцатилетней войны французский главный министр кардинал Ришелье также предпринял интервенцию в Германию, чтобы «обуздать» Габсбургов и «открыть коридор» в империю. [42] Randall Lesaffer, ‘Defensive warfare, prevention and hegemony: the justifications of the Franco-Spanish war of 1635’, Journal for International Law, 8 (2006), pp. 91–123 and 141–79. Richelieu on gateways is cited in J. H. Elliott, Richelieu and Olivares (Cambridge, 1984), p. 123. Ближе к окончанию этого похода французы наконец заняли на юге Германии город Брейзах и перерезали «Испанскую дорогу», «прервав этот роковой приток подкреплений для Австрийского дома, от которого наши отцы обливались холодным потом», [43] Quoted in Derek Croxton, Peacemaking in Early Modern Europe. Cardinal Mazarin and the Congress of Westphalia, 1643–1648 (Selinsgrove, Pa, and London, 1999), p. 271. по словам французов, служивших кардиналу Мазарини, преемнику Ришелье.

Другая стратегия представляла собой заключение соглашений с германскими князьями, недовольными властью императора. Король Франциск I, к примеру, был едва ли не первым и уж точно весьма горячим сторонником Шмалькальденского союза. Генрих II тоже полагал, что безопасность Франции покоится на защите германских «свобод», то есть независимости германских князей. По заключенному в январе 1552 года Шамборскому договору монарх обещал германским князьям не допустить «превращения их древних полномочий и свобод в постоянное грубое и нестерпимое унижение». На союзном знамени было вышито: « vindex germanicae et principus captivorum » – «мститель за Германию и порабощенных принцев». [44] Quoted in Stuart Carroll, Martyrs and murderers. The Guise family and the making of Europe (Oxford, 2009), p. 68. В 1609 году французский король Генрих IV, опасаясь аннексии Габсбургами Клеве на северо-западе Германии, очередного опорного пункта для вторжения во французские земли, заявил, что окажет помощь «своим старым друзьям [в Германии] и помешает императору укрепиться там в ущерб прочим». [45] Quoted in Alison D. Anderson, On the verge of war. International relations and the Jülich-Kleve succession crises (1609–1614) (Boston, 1999), p. 51. Ослабление власти Габсбургов над германскими князьями являлось также основой большой стратегии кардинала Ришелье. [46] Anja Victorine Hartmann, Von Regensburg nach Hamburg. Die diplomatischen Beziehungen zwischen dem französischen König und dem Kaiser vom Regensburger Vertrag (13. Oktober 1630) bis zum Hamburger Präliminarfrieden (25. Dezember 1641) (Münster, 1998). В 1629 году он писал, что Испания собирается «стать властелином Германии и превратить ту в абсолютную монархию, уничтожив прежние законы Германской республики ( république germanique )». Подобно обоим Генрихам, Ришелье считал, что в интересах Франции защищать «германские свободы», права князей и представительных собраний от посягательств мечтающего об абсолютной власти императора. [47] Richelieu is quoted in Hermann Weber, ‘Richelieu und das Reich’, in Heinrich Lutz, Friedrich Hermann Schubert and Hermann Weber (eds.), Frankreich und das Reich im 16. und 17. Jahrhundert (Göttingen, 1968), pp. 36–52 (pp. 39 and 41). В мае 1645 года, уже после смерти Ришелье, французский государственный деятель Анри Огюст де Лемени, граф де Бриенн, писал: «Ослабление чрезмерной власти Австрийского дома и установление свобод князей империи – вот основная цель нашей войны с Германией». [48] Quoted in Osiander, States system of Europe, p. 28. Таким образом, безопасность Франции и отстаивание германских свобод были неразрывно связаны.