Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

Спустя несколько десятилетий настало время сына Карла, Филиппа II Испанского. Он разбил турок в морском сражении при Лепанто (в 1571 году), присоединил Португалию и ее заморские владения, колонизировал Филиппины, значительно увеличил поставки золота из Нового Света и даже стал на короткое время королем-консортом Англии. [30] То есть супруг правящей королевы, Филипп, еще наследником престола женился на Марии Тюдор (Кровавой); после ее смерти он долго предлагал брак королеве Елизавете . Примеч. ред. Опьяненный успехами, Филипп все чаще открыто заговаривал о европейском и мировом господстве. На реверсе медали, отчеканенной в честь присоединения Португалии, начертан девиз Non suffcit orbis – «Целого мира мало». Испанская триумфальная арка тоже свидетельствовала о победах Филиппа, «властелина мира» и «повелителя всего Востока и Запада». [31] Geoffrey Parker, The grand strategy of Philip II (New Haven and London, 1998), p. 4. Однако в дальнейшем Филипп, как и его отец Карл V, потерпел неудачу, утомленный долгой схваткой с голландскими повстанцами и понесший катастрофический урон из-за гибели Непобедимой армады, отправленной против Англии. Тем не менее притязания Габсбургов на господство в Европе на этом не закончились. В ходе Тридцатилетней войны, имевшей место в первой половине семнадцатого столетия, понадобились объединенные усилия Франции, Швеции и германских князей и вмешательство Британии, чтобы помешать австро-испанской попытке подчинить себе Европу.

В основе этой борьбы за господство в Европе лежала Священная Римская империя. Германия была относительно слабой и ничего не могла противопоставить, если ее пытались разграбить в ходе очередного крупного европейского конфликта. Серьезные разногласия между «винтиками» империи – императором, князьями, городами и духовенством – означали: немцы не в состоянии остановить иноземцев, марширующих по их территории. Это было важно, поскольку область, примерно соответствующая нынешним Германии, Нидерландам и Северной Италии, являлась стратегическим центром Европы, где так или иначе пересекались интересы основных претендентов на власть в регионе.

Для османов Священная Римская империя была главной целью их наступления на Центральную Европу. Это были владения их заклятых врагов Габсбургов и князей, которые тех поддерживали, и там по ним можно было нанести решающий удар. Кроме того, лишь оккупация Германии позволяла Сулейману предъявить «законные» права на преемственность в отношении Римской империи. [32] Gábor Ágoston, ‘Information, ideology, and limits of imperial policy: Ottoman grand strategy in the context of Ottoman – Habsburg rivalry’, in Virginia H. Aksan and Daniel Goffman (eds.), The Early Modern Ottomans: remapping the empire (Cambridge, 2007), pp. 75–103. Империя также была средоточием хитрой дипломатии», к которой Сулейман прибегнул, рассчитывая привлечь на свою сторону германских князей, враждовавших с Карлом V. [33] Goffman, Ottoman Empire and Early Modern Europe, p. 111. Он даже направил своего посланника к голландским повстанцам во Фландрии. В послании Сулеймана говорилось: «Вы поднялись на борьбу с папистами и регулярно их истребляете, потому мы заверяем вас в нашем благоволении и благосклонном внимании, каковое уделяем вам неустанно». [34] The Sultan’s instructions to the Moriscos and his envoy to Flanders are cited in Andrew C. Hess, ‘The Moriscos: an Ottoman fifth column in sixteenth-century Spain’, American Historical Review, 74, 1 (1968), pp. 19–20.

Империя при этом составляла и суть большой стратегии Габсбургов. Карл V воспользовался своим положением императора, чтобы отразить атаки французских конкурентов и приготовить плацдарм для возвращения Бургундии. [35] Esther-Beate Körber, Habsburgs europäische Herrschaft. Von Karl V. bis zum Ende des 16. Jahrhunderts (Darmstadt, 2002), p. 20 and passim. Авторитарное правление Карла, впрочем, обернулось враждебностью германских князей, которые ужаснулись, услышав от императора в апреле 1521 года: «В Священной Римской империи должен быть всего один правитель, а не великое множество. Это не мое желание и не моя воля, это – традиция». [36] Quoted in Lynch, Spain under the Habsburgs, pp. 74–5. Когда Карл добился от курфюрстов признания наследником своего брата Фердинанда, противники императора в 1531 году образовали так называемый Шмалькальденский союз (по названию города Шмалькальден в Гессене), где тон задавали Гессен с Саксонией. Император затем начал уделять больше внимания ситуации в Германии, повернувшись спиной к Средиземноморью. [37] Aurelio Espinosa, ‘The grand strategy of Charles V (1500–1558): Castile, war, and dynastic priority in the Mediterranean’, Journal of Early Modern History, 9 (2005), pp. 239–83, especially pp. 239–41 and 258–9. В начале 1540-х годов Карл практически наголову разгромил Францию, вынудил ее по заключенному в 1544 году миру в Крепи отказаться от прав на Нидерланды и Миланское герцогство и тем самым изгнал французов из Германии. [38] Federico Chabod, ‘“¿Milán o los Países Bajos?” Las discusiones en España sobre la “alternativa” de 1544’, in Carlos V (1500–1558). Homenaje de la Universidad de Granada (Granada, 1958), pp. 331–72, especially pp. 340–41. I thank Miss Carolina Jimenez Sanchez for translating this article for me. В 1546 году Карл пришел к мысли объединить Германию, Миланское герцогство, Савойю, Нидерланды, а также, возможно, Неаполитанское королевство в конфедерацию под своей властью ради войны с Францией и Османской империей. [39] Volker Press, ‘Die Bundespläne Karls V und die Reichsverfassung’, in Heinrich Lutz (ed.), Das römisch-deutsche Reich im politischen System Karls V. (Munich, 1982), pp. 55–106. Годом позже, в апреле, Карл одержал сокрушительную победу при Мюльберге над Шмалькальденским союзом. Однако все эти действия Карла обернулись настолько жарким недовольством в империи и по всей Европе, что императору пришлось отступить и поделить свое внушительное наследство между испанскими и австрийскими Габсбургами. [40] Alfred Kohler, Expansion und Hegemonie. Internationale Beziehungen, 1450–1559 (Paderborn, Munich, etc., 2008), pp. 371–84. Возможно, Карл выиграл военное сражение за Германию, но потерял ее политически.