Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

В других случаях они вели себя как воды в рот набрали. Иногда никто не хотел свидетельствовать против соседа. Дело 1636 года замечательный тому пример. В Соль Вычегодскую был направлен сыщик для расследования скандальных обвинений: жители утверждали, что воевода злоупотреблял властью и оказывал покровительство бандам преступников; в то же время воевода сообщал, что толпа взяла штурмом тюрьму и самовольно расправилась с несколькими преступниками. Сыщик всеми силами пытался побудить население сотрудничать с ним. Он отправлял стрельцов на поиск тех или иных людей, но найденные отказывались с ними идти; люди не хотели давать показания; землевладельцы уклонялись от предоставления списков своих крестьян; даже архимандрит местного монастыря отказался сотрудничать. Хотя сыщику со временем удалось опросить сотни людей, лишь немногие из них признались в том, что им что-то известно. Большинство свидетельствовало, что они ничего не слышали, не видели и никто им ничего не рассказывал [343]. Население сплотилось, чтобы не выдать своих.

Расследуя преступления, за которые не полагалась смертная казнь, судьи могли вынести приговор, собрав необходимые улики перечисленными способами. Что касается серьезных преступлений, в том числе наказывавшихся лишением жизни, для их решения необходимо было признание и, следовательно, пытка. Пытка в праве и ее практическое применение – темы сложные и неоднозначные, поэтому мы рассмотрим их в следующей главе. Эту же главу мы завершим вопросом о вынесении приговора в ситуации, когда все доказательства собраны.

Соблазнительно представить практику московской уголовной юстиции как череду отсрочек и тупиков. Действительно, эта тенденция характерна для значительной части историографии, и в источниках мы находим множество подтверждений. Но в них также вырисовывается система, функционирующая достаточно гладко, поэтому необходимо найти компромиссную оценку того, как протекали судебные разбирательства [344].

Представление об одной из сторон судебного процесса дают фрагменты дошедших до нас источников, многие из которых обрываются на середине. Дела могли с течением времени быть утеряны, тяжущиеся могли оставить дело, если ведение оказывалось слишком затратным, или воеводы могли забросить его из-за множества других занятий. Возможно, уже само открытие дела помогало тяжущимся найти внесудебное решение. Более того, в рассмотренных нами делах часто фиксируются задержки, несмотря на увещевания закона «судные дела… вершити вскоре, чтоб никому в судных делех лишние волокиты и убытков не было». Указ 1648 года содержал положение о том, что если истец приведет человека по какому-либо делу, но в течение недели не соберется подать об этом челобитную, то в этом деле ему отказывать [345]. Несмотря на это, по самым разным причинам затягивание суда оставалось чрезвычайно характерным.

Годовая смена воевод часто прерывала ход дела. В августе 1674 года дело об убийстве татарской женщины энергично расследовалось С.В. Шамшевым в Кадоме с того самого дня, как обнаружили тело. Он осмотрел тело и допросил обвиняемого Бориса Антипина, который признал свою вину. Антипин просидел в тюрьме шесть месяцев до февраля 1675 года, когда муж убитой бил челом о продолжении судебного разбирательства. Несмотря на это, следующий шаг был предпринят лишь 1 июня 1675 года, после того как новый воевода С.С. Ушаков был назначен воеводой в Кадом. После пыток Антипин вернулся в тюрьму и ожидал решения дела, которое последовало лишь через два года, в ноябре 1677-го. Уже третий воевода, князь И.Н. Большой-Белосельский, изучив показания и обратившись к действующему законодательству, счел, что Антипин виновен в преднамеренном убийстве и должен быть казнен. На следующий день, 1 декабря 1677 года, Антипин был обезглавлен в Кадоме. В данном деле вспышки эффективной работы, иногда подстегивавшиеся родственниками и истцами, перемежались длительными периодами бездействия, связанными со сменой чиновников, тяжестью иных обязанностей воеводской службы и, возможно, необходимостью переписки с центром. Московское правительство предвидело эту проблему: в наказе 1679 года арзамасскому воеводе предписывалось рассмотреть дела заключенных и решить их, как только он приступит к исполнению своих обязанностей [346].

Коррупция тоже могла быть виновницей отсрочек. Мордовский крестьянин Шацкого уезда Алексей Веденяпин был убит в октябре 1675 года неизвестными мордвинами, которые были арестованы и доставлены к темниковскому воеводе. Учитывая, что воевода отпустил их после того, как они признали вину, мы можем подозревать здесь взятку. Почти семью годами позже, в январе 1682 года, следующий кадомский воевода получил приказ возобновить разбирательство и решить это дело [347].