Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

Правители России пытались управлять чиновниками с помощью нескольких стратегий. Первая заключалась в том, что чиновники не назначались в уезды, где они владели землей, чтобы, как говорилось в указе 1672 года, «от них тех городов служилым, и жилецким, и уездным людем по недружбе утеснения, а по дружбе винным потачки не было». Но на практике в XVII веке, как показала Валери Кивельсон, данное правило нарушалось, что было на пользу одним группам и вредило другим. Чтобы служба была короткой, ее срок ограничивался одним или двумя годами. На это обратили внимание и иностранцы. Например, Джильс Флетчер говорит: «Князья и дьяки… в конце каждого года по обыкновению сменяются». В то же время немецкий ученый Олеарий замечает с одобрением: «Делается это для того, чтобы, с одной стороны, местность не испытывала слишком долго тягости несправедливого управления, а с другой стороны, чтобы наместник не сдружился слишком сильно с подданными, не вошел в их доверие и не увлек страны к отпадению». Тем не менее оставались проблемы. Когда сибирским воеводам продлили срок службы в 1695 году, причина состояла в том, что короткий срок пребывания на посту побуждал чиновников усиливать эксплуатацию и взяточничество. Несмотря на это, сибирские воеводы продолжали пользоваться дурной славой за неумеренную коррупцию [261].

Как говорилось во второй главе, государство управляло чиновниками, пристально следя за их работой, но это обеспечивало лишь относительно поверхностный контроль. Более эффективная политика, уже упоминавшаяся в первой главе, заключалась в том, что правительство не занималось продажей должностей. Франция и Англия печально известны использованием этой практики для получения быстрого дохода в начале XVII и в XVIII столетии; так же было и в Османской империи. Историки пытались найти в такой политике положительные моменты. Когда в начале XVII века во Франции покупка должностей была формализована, английские наблюдатели расценили подобную перемену как прогрессивную по сравнению с положением дел в их стране, где посты распределяла господствующая придворная партия. Историки Османской империи доказывают, что продажа должностей усиливала лояльность режиму местной элиты. В долгосрочной перспективе, однако, продажа, передача по наследству и часто дальнейшее разделение должностей подрывали центральную власть. Русские правители, несмотря на большие издержки и социальное разнообразие империи, справились с подобным соблазном и упорно проводили в жизнь централизованный контроль [262].

Государство использовало и другие средства борьбы с коррупцией. Одним из них была готовность принимать челобитные и расследовать дела. В правление Михаила Федоровича (1613–1645), чтобы собирать жалобы на чиновников в это чрезвычайно коррумпированное время, был основан Челобитный приказ. Два московских судных приказа (Московский и Владимирский) принимали челобитные о коррупции в судах. Когда воевода получал назначение, от него требовалось собрать представителей местного населения и выслушать их жалобы. Время от времени царь созывал представителей высших социальных слоев на ритуальные совещательные собрания – Земские соборы [263]. Тяжущиеся могли запросить передачу своего дела в другую инстанцию, если они считали, что судья относится к ним предвзято (см. главу 7).

Государство также полагалось на коллективную ответственность и моральные обязательства. Поручные записи на выборных судейских чинов включали жесткие наказания, которые понесли бы поручители в случае злоупотребления полномочиями или небрежения чиновниками своими обязанностями. Судебник 1589 года требовал от местного сообщества составить поручные записи по тем, кто был выбран на службу. Поручные записи на пристава в Разряде в 1672 году и на губного целовальника Переславля-Рязанского в 1688 году упоминали штрафование поручителей, если те незаконно освободят заключенных и будут отлынивать от служебных обязанностей. Государство также опиралось на духовную силу клятв: чиновники клялись в верности царю на кресте, когда вступали в должность, и им часто напоминали об этой тяжкой обязанности [264].

Государство также старалось предотвратить конфликты интересов. Например, в 1648 году правительство распорядилось, чтобы дела против дьяков и подьячих не могли слушаться в тех приказах, где они служили, поскольку, выражаясь словами одной коллективной челобитной дворян и детей боярских, «праваго суда они [авторы прошения. – Примеч. авт .] на тех дьяков и на подьячих в тех приказех добиться не могут, потому что у них в тех приказех сидят с ними братья и племянники и их дети». Подобные дела следовало направлять в Челобитный приказ, хотя П.Б. Браун доказывает, что приказы упорно продолжали самостоятельно судить своих сотрудников. Другой шаг в сторону прозрачности судопроизводства был предпринят в 1681 году, когда бояр, разбиравших апелляции в Расправной палате, обязали устраняться от слушания дел, в которые были вовлечены они сами или их родственники и свойственники [265].