Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

В обращении с митрополитом восставшие пытались соблюсти определенные казацкие традиции: они собрали круг для обсуждения вопроса, арестовывать его или нет. Но это оказалось пустой формальностью. Казак, протестовавший против убийства Иосифа, сам был убит на месте. Поражает дерзость, проявленная в казни архиерея, который оказался высшим церковным иерархом из убитых восставшими. Рассказ двух соборных священников, бывших очевидцами последних дней Иосифа и находившихся в это время рядом с ним, полон горьких деталей. Когда митрополит понял, что казаки уже не отступятся, он постарался оберечь достоинство своего священного сана: к ужасу сопровождавших его церковников, он сам стал снимать священные облачения и крест. Оставшись в одной простой «ряске», он пошел на ужасающие пытки: его растянули прямо над огнем. Бунтовщики стремились выпытать у него, где тот держит письма и сокровища. После пытки мятежники сбросили митрополита с раската, и он разбился насмерть. Сочувствующие очевидцы отмечают, что когда тело святителя упало, «и в то время велик стук и страх был» и даже «воры в кругу вси устрашилися и замолчали, и с треть часа стояли, повеся головы». Вскоре после гибели предстоятеля повстанцы собрали оставшихся соборных священников и заставили их дать запись о лояльности; в страхе, «поневоле» те подписали ее. Мы видим, что в письмах и грамотах воплощались их авторы, а их чтение такими харизматическими фигурами, как митрополит Иосиф, вызывало к жизни образ царя и делало носителя произносимых слов чрезмерно угрожающим.

Шокирующая казнь астраханского митрополита, похоже, не возымела того действия, на которое рассчитывали бунтовщики. Она не принесла ни радости, ни улучшения их все слабеющих позиций в Астрахани. Казни могут приводить и к отчуждению жителей, а не только к уверенности в своих силах или к распространению страха. Представители московской власти заботились о том, чтобы их казни восставших производили эффект в духе двух последних результатов. В пылу подавления восстания проходили массовые уничтожения сопротивляющихся с целью вселить в население страх. Но когда военные действия утихли, некоторых вожаков бунта и на местах, и в Москве казнили с большей обстоятельностью. В сентябре 1670 года, например, священник и несколько зачинщиков из Острогожска были присланы на суд в Москву. 3 октября их приговорили и «вершили» четвертованием. В записи об этом кратко сказано, что некоторых казнили «у Болота», а иных – «за Яускими вороты по Володимерской дороге». Сохранился приговор, зачитанный перед экзекуцией; в нем осужденным многозначительно сообщено, что другие их сообщники в это же время и таким же образом казнены в Поволжье [1006]. Проводя казни в столице, государство демонстрировало политическому классу и иностранцам свою способность подавить восстание. А для самого опасного врага, вождя восстания Степана Разина, была подготовлена казнь с еще большим театральным эффектом.

Когда после двух лет кровавого восстания его предводителя Степана Разина в 1671 году привезли в Москву, очевидец-англичанин так описал это зрелище: «Сегодня его привели на место казни, где был объявлен смертный приговор после того, как был зачитан длинный свиток о всех его злодействах с 1663 года; тогда его подвели к плахе, расположенной на открытой площади возле замка, и там ему отсекли руки, ноги, а затем и голову; затем их насадили на пять шестов, а туловище оставили на земле на съедение собакам: достойная смерть за такие злодеяния».

В 1682 году, когда толпы стрельцов, жаждущих крови, ворвались в Кремль, инициатором насилия, наоборот, выступает народ: «Баярина Артемона Сергеевича Матвеева взяли от самого государя и, выветчи, скинули на землю с Краснова крыльца и, подхватя на копья, изрубили бердыши; баярина князь Григорья Григорьевича Ромодановского сыскали у патриарха и, выветчи перед приказы на площадь, изрубили бердыши и искололи копьи; баярина князь Михаила Юрьевича Долгорукова, ухватя в проходных сенех, изрубили на Красном крыльце» [1007].

В этой главе мы исследуем две противоположные стороны насилия: показательную жестокость санкционированных государством казней и бесцеремонное правосудие толпы. Ибо каждая из этих разновидностей не только демонстрирует юридические практики и принципы, общие для них обеих, но и обнаруживает самые основы легитимности государства.