Валентина Никитина - ОТ ПЕЧАЛИ ДО РАДОСТИ

–Кого же так встречают, Покров – праздник большой, или может меня?

Не меньше удивился и Алексей, который почти следом зашел в дом за тестем вместе с Натальей и его матерью. Матрена Власьевна с воплем упала в ноги Андрею Ивановичу:

–Родимый наш, батюшка, наконец- то, праздник- то какой! И на свадьбу к дочке успел – не умолкала она.

Марфа тоже повисла на шее у отца. Только Алексей замялся и приходил в себя, не зная, что сказать. Он не ожидал увидеть тестя так быстро и так не вовремя.

Андрей Иванович сразу смекнул, что к чему. Он хотел было раскидать столы, устроить скандал, но вовремя остановился.

Выпив стакан бражки с дороги, он решил не лезть на рожон, а прежде осмотреться, что к чему и конечно, объясниться с Алексеем.

Свадьба прошла на удивление спокойно, никто не буянил, не подрался. Да и кому было буянить, когда мужики, которые вернулись с войны, кто целый, кто раненый, сидели по своим углам и никак не могли определиться, на чьей они стороне и как им дальше существовать.

Глава 6. Где власть – там страх и обида.

С окончательным укреплением власти большевиков, крестьяне посчитали свою революционную миссию оконченной и не желали участвовать в Гражданской войне. Это еще более усилилось после введения нового чрезвычайного режима, известного как продразверстка.

По селам начались открытые восстания против коммунистов. Членов продотрядов очень часто убивали. Когда же был издан приказ всеобщей мобилизации в ряды Красной Армии, призывники массово не являлись в призывные пункты.

К 1920 году крестьянство раскололось на два противоположных лагеря. Одни протестовали против военной продразверстки, другие требовали немедленного возвращения монархии, даже ценой возврата земли. Борьба и противостояние двух настроений была непримиримой.

Несмотря на низкую урожайность, большевики значительно увеличили объем хлеба, который крестьяне должны были сдать государству, в связи с большими расходами на борьбу с иностранной интервенцией.

Так и в селе образовалось два лагеря – одни «красные», те, которые поддерживали большевиков, в основном самые обедневшие и разорившиеся семьи, и другие «контра», те кто имел хозяйство и, кто был против Советской власти, хотел вернуть монархию, даже в ущерб себе.

Алексей, хотя и не был самым бедным крестьянином, но принадлежал к первым, а сейчас на посту председателя Сельсовета, представлял власть. Корнев, принадлежал ко второму лагерю, но узнав, какую должность занял Алексей, сразу смекнул о пользе создавшегося положения. Он сможет с ним спокойно жить дальше и остаться на плаву в это неприятное время. А глядя на светящуюся от счастья Марфу, начал думать, как приручить своего зятя.

Однако досада все-таки посетила его, когда он узнал от жены о якобы его «подарке» на свадьбу дочери. Не показав своего раздражения, он вдруг подумал, что Алексей не просто проник в его дом. Успокаивала лишь мысль о том, что брошка все равно оставалась в его семье. Корневу надо было объясниться с Алексеем и несколько дней спустя, выбрав удобный момент, завел разговор:

–Лексей, мы теперь одна семья и надо друг дружку держаться. Я не знаю, сказал, что Семка про эту вещицу или нет, он ведь ее нашел, но я боялся, что Вы наделаете с ней шуму, а богатство тишину любит, надо подождать, а то вместе с ней загребут, откуда и не выйдешь. Ты малость приживись, а там видно будет, как с ней быть. Надо думать, так, чтобы ни одна вошь не придралась. У меня есть люди, которые подскажут, да и им я не все выложу, как есть. На свете всяко бывает и так бывает, что ничего не бывает. И вот оно что, – продолжал тесть, – у меня в лесу сруб припасен, ты устрой-ка его вывезти, дом поставим, а то негоже в примаках – то жить.

Алексей понимал, что тесть прав, пройдет это смутное время, а то может стать, что и добро может худом оказаться. Он полностью согласился с отцом Марфы. А мечты о призрачном богатстве только будоражило его сознание и мутило разум.

Это заставляло его гнать время вперед, он жил будущими событиями, которые должны все в корне изменить. Сегодняшний день не радовал и мало интересовал его, он все делал как-то отрешенно, всё время заглядывая в будущее, гнал день за днём.

Мысли точили и разъедали его душу так, что он иногда усилием воли старался прогнать их. Но время лечит, а голова знает, что делать. Он не раз приходил на озеро и старался угадать, где Семка схоронил кинжал. Мечты о призрачном богатстве не давали покоя.