Юрий Денисов - Версия-21

Ну а Орлову, питомцу Ленинградского нахимовского училища, сама судьба велела продолжать военно-морскую карьеру. Нахимовцев во все военно-морские училища принимали без экзаменов. И Орлов выбрал Ленинградское высшее военно-морское пограничное училище, а Карамзин – высшее военно-морское инженерное училище. Прибыв в Ленинград, выскочив из трамвая на Литейном, Георгий обнаружил перед собой огромное здание – здание МВД, как объяснил ему случайный прохожий. Именно здесь начиналась улица Каляева, которая вела к училищу. «Да, – подумал Георгий, – это знак, от судьбы никуда не уйдешь!» Тяжелые предчувствия сжимали душу. Но все обошлось. Как они с матерью и ожидали, на мандатной комиссии прозвучал вопрос: «Почему родился в Магадане?» Легенда была готова. Георгий рассказал членам комиссии о «Хетогуровском» призыве – «Женщины – на Колыму!» Среди членов комиссии оказались дальневосточники. Забыв о Георгии, они ударились в собственные воспоминания, а минут через десять председатель комиссии их остановил и, обратив взор на Георгия, объявил ему, что он принят. Так началась военная карьера Георгия Михайловича Карамзина.

Медленно гуляя под каштанами Матросского бульвара, друзья продолжили длинную цепь воспоминаний о далекой курсантской молодости. Орлов осторожно посмотрел на Карамзина: «Георгий, ты как-то обмолвился, что пишешь какие-то воспоминания о нашей курсантской молодости». «Хуже того, – застенчиво отвечал Георгий, – я пишу не только о нашей молодости, а вообще о ленинградских курсантах нашего времени. Да, ты знаешь, Володя, книжку я почти уже написал и называется она „Веселые курсанты“. И то, что я захотел встретиться с тобой пораньше, и было причиной того, что макет книжки я привез на нашу встречу. Ты удостоен чести быть первым читателем моего литературного опуса. Да, ты – один из моих главных героев этой книжки, дорогой мой друг». Друзья устроились на скамейке. «Интересно, – спросил Орлов, – а как ты описал историю нашего знакомства?» – «А как было, так и изложил», – смеясь, ответил Карамзин.

Дело в том, что в далеком 1958 году прошлого века, друзья впервые встретились на Ленинградской гарнизонной гауптвахте. Обстоятельства, по которым двое курсантов стали на десять суток арестантами, по прошествии многих лет представлялись скорее смешными, чем печальными. Если коротко, то Орлов загремел из-за своей непомерной юношеской гордости, а Карамзин – из-за такой же непомерной проницательной глупости. Очень молоды были. Не во всем и не всегда правильно ориентировались. В их училищах было все. И прекрасные аудитории, и лаборатории, и клубы, и спортзалы, и своя медицина, а своей гауптвахты не было. Гарнизонная гауптвахта была одной из исторических достопримечательностей города. А здание XVIII века на углу Садовой и Итальянской улиц и строилось как гауптвахта. А какое вокруг было историческое великолепие. Совсем рядом – Русский музей и величественная громада Михайловского, или Инженерного замка. По преданию, именно здесь провел несколько дней поручик Михаил Лермонтов перед ссылкой на Кавказ за стихи «На смерть поэта». Как музейный экспонат показывали одного из смотрителей – главстаршину, которого с галереи второго этажа, рассердившись на что-то, сбросил Валерий Павлович Чкалов, знаменитый летчик, коротавший на гауптвахте время за свой дерзкий пролет под Троицким мостом. Курсанты ленинградских училищ на гарнизонной гауптвахте имели свою привилегию. У них на третьем этаже была своя отдельная курсантская камера. «21-я», как на всю жизнь запомнили друзья, вместимостью на пятнадцать-двадцать арестантов. Камера не имела абсолютно никакой мебели, а имела только одно очень маленькое, наверху в углу, зарешеченное оконце, в котором можно было видеть только кусочек неба и золотой крест над куполом Михайловского замка. Вот в это узилище и привел курсанта Карамзина «Карабас-Барабас». Так звали сверхсрочника главстаршину, главного смотрителя главной военной тюрьмы Ленинграда. К вечеру в камеру ввалилась шумная ватага арестованных курсантов. Вот в этой ватаге и был такой же молоденький курсант-пограничник Володя Орлов. И началось…

Обнаружив в камере новенького, ватага пришла в шумное возбуждение. Начали снимать сапоги или ботинки, в зависимости от рода войск. Бытует мнение, что знаменитая интеллектуальная игра «Что? Где? Когда?» родилась в недрах центрального телевидения под редакцией знаменитого Владимира Ворошилова. Но это не так. Задолго до этого она уже практиковалась в камерах ленинградской гауптвахты. Все было похоже, и так же задавались вопросы, следовали умные ответы. А небольшие отличия состояли в том, что призы и награды раздавались не за правильные ответы, а за неправильные. И были они – не в виде книг, денег и хрустальной совы, а в виде ударов сапогом или ботинком по пятой точке испытуемого. Старший камеры, старшина из Пушкинского училища, начал задавать вопросы. Его помощники держали наготове сапоги и ботинки. Карамзин был начитанным юношей и, к удивлению ребят, ответил на все вопросы. Экзекуция не состоялась. А на утро произошло чудо. Оказалось, что курсантская камера ежедневно вывозилась на работы в Артиллерийский музей, расположенный в кронверке Петропавловской крепости. Задача была ответственной: подготовить музей к новому сезону. Музей на молодого Георгия произвел огромное впечатление. Даже после посещения, много позже, Московского, Брюссельского и Парижских военных музеев, Ленинградский музей артиллерии, связи и инженерных войск остался самым любимым из всех военных музеев мира. С первого же дня Карамзин подружился с Орловым, и друзья донесли эту дружбу до преклонных лет. Десять дней счастья, которые не потрясли мир, но потрясли Георгия и Владимира. Из казематов и фортов музея вытаскивали на просушку военную форму петровских, екатерининских, павловских и других военных времен. Чистили военное холодное оружие, выносили и развешивали на проветривание знамена и штандарты. Георгий и Володя били в старинный барабан, дули в боевые флейты. Директор музея, видя особое рвение Георгия, оказал ему особое доверие и привел его в павильон, где стояла огромная гаубица на гусеничном ходу, как было написано, гаубица стреляла и вела огонь по Берлину. Весь ствол ее был зарисован красными звездами. Георгию была оказана честь вымыть и вычистить артиллерийское великолепие к началу сезона. Гаубица заботами Георгия блестела и сверкала. После обеда он позволял себе часок вздремнуть в люльке наводчика. И только к вечеру по сигналу конвойного эта счастливая жизнь прерывалась.