Юрий Денисов - Версия-21

Рассказ Владимира Ивановича о новых музейных технологиях, особенно в части подачи материалов боевых действий в максимально реальном отображении, впечатлил и восхитил всех. Владимир Иванович Семенов работал и перенимал опыт во многих музеях мира: Парижа, Брюсселя, Лондона, Вашингтона. Раньше музейные экспозиции – панорамы, диорамы, выставки – усиливали впечатления натурным предметным фоном: окопами, блиндажами, землянками, пулеметными гнездами и весьма скромными фонограммами, имитирующими звуки боя или сражения. Сегодня же с помощью современных технологий, возможностей лазерной техники, современной пиротехники, дымовых установок, стереофонического объемного звука и включения в демонстрацию экспозиции живых людей в реальной форме с настоящим оружием создается великолепный эффект максимального погружения в прошлую боевую реальность. Слушая Владимира Ивановича, все гудели, и восторгались, и сокрушенно качали головами. Тихому, скромному, украинско-провинциальному Севастополю, конечно же, было далеко до таких изысков. В городе было где-то пятнадцать музеев, но они и близко не обладали великолепием, о котором поведал полковник Семенов.

И только один внимательный слушатель вел себя тихо, спокойно и ничем не восторгался – Александр Петрович Адлер. Он как психоневролог был погружен в другую реальность и четко, отчетливо понимал, что без реальных психофизических человеческих чувств (страха смерти, безумного отчаяния, героической одержимости) все эти погружения в историческую реальность – лишь слабое, непрозрачное отражение всего того состояния человеческого духа, которое божественным проведением всегда витало над полетом боя и над полями сражений. Но мысли свои Александр Петрович держал при себе.

Последним было выступление Орлова о первом вражеском налете на Севастополь ранним утром 22 июня 1941 года. Учитывая аудиторию и общее настроение, Владимир Иванович придал своему сообщению некоторый беллетристический художественный характер: «Темной июньской ночью, в 3 часа по московскому времени, когда вся великая страна проводила свой последний мирный час, к Севастополю на небольшой высоте подкралась группа неизвестных бомбардировщиков. На борту они несли грозное малоизученное нами оружие – парашютные донные мины большой мощности. Этими минами враги предполагали закупорить флот в Севастопольских бухтах, чтобы последующими налетами его уничтожить. Но благодаря своевременным энергичным действиям главкома ВМФ адмирала Николая Герасимовича Кузнецова Черноморский флот и его главная военно-морская база Севастополь были приведены в полную боевую готовность, по тогдашней классификации в „БГ №1“. Службы воздушного наблюдения, оповещения и связи вовремя оповестили командование флота, и самолеты врага были освещены прожекторами ПВО базы и встречены мощным заградительным и прицельным огнем всех средств зенитной артиллерии ПВО и береговой обороны ЧФ. Было сбито три самолета. Остальные рассеяны. Но две мины упали в центре города. Были разрушения и жертвы, первые жертвы великой войны. Маршал Жуков в своих широко известных мемуарах достойно оценил это событие, отметив, что Черноморский флот был одним из первых наших боевых соединений, которые в первые минуты войны дали достойный отпор врагу. Впоследствии этот героический факт не обошли вниманием в своих мемуарах адмиралы Кузнецов, Азаров, Октябрьский, Кулаков и другие. Вот так, дорогие товарищи, получается, что Великая Отечественная война началась в Севастополе, и именно здесь были первые уничтоженные самолеты врага и первые наши жертвы».

Владимир Иванович Орлов остановился, сделал небольшую паузу, а затем уже без всякого пафоса с некоторым извинением и смущением добавил: «Но, дорогие товарищи, когда я более внимательно углубился в это историческое событие, все оказалось несколько иначе. Поэтому я не могу сегодня дать окончательную, исторически выверенную картину первого налета на Севастополь, но обещаю вам, что через некоторое время на одном из наших следующих заседаний я доложу вам эту историю более подробно. А сегодня прошу вас, если у вас есть какие-то сведения, новые факты о налете, сообщите мне об этом, пожалуйста».

Орлов сел. Все молчали. Но адмирал вскоре прервал молчание: «Ты прав, Владимир Иванович, – заговорил он, – прав в том, что не спешишь с подробностями. И если ты обращаешься за помощью, то первым помогу тебе я. Ты назвал в связи с первым налетом несколько очень громких, известных фамилий. А я вот что тебе скажу. У нас в городе, на окраине возле бухты Омега, ютится наш Севастопольский городской архив. Его посещают мало. Только за всякими бытовыми справками, и почти никто не знает, что там хранится большое количество материалов по истории нашего города, в том числе по военной истории. Как я сообщал ранее, архив возглавляет замечательный человек Владимир Крестьянников. Он очень любит свою работу, творчески подходит к ней. В своей „золотой коллекции“ он собрал и, систематизировав, привел в научный порядок многочисленные фонды наших героев. В коллекции есть фонды Неустроева, Байсака, Игнатовича, Пилипенко, и, что тебе сегодня должно быть особенно интересно, там есть очень солидный фонд генерал-майора артиллерии Ивана Сергеевича Жилина. А именно он 22 июня 1941 года был начальником противовоздушной обороны ЧФ и Крыма. Я бегло просмотрел материалы этого фонда. В фонде – воспоминания Жилина, его переписка. Но даже по беглому восприятию его воспоминаний видно, что трактовка Жилиным событий первого дня войны в Севастополе несколько расходится с трактовками тех авторов, которых ты сегодня называл. По непонятным для меня причинам, фонд Жилина не введен в научный военно-исторический оборот. Его воспоминаний нет в интернете. Их нет нигде, кроме нашего городского архива. У меня нет времени углубляться в эту тему. Но если ты со своими товарищами вникнешь в нее, то мы все будем только рады. А сейчас, дамы и господа, – адмирал улыбнулся, – сейчас я вижу, что вы все подустали и разрешите нам всем объявить перерыв».