Андрей Синельников - Путешествие в тайну

– Философский вопрос, сударыня, – почесал затылок Пилигрим. – Вот может, отец Владимир готов вам на него дать ответ…

– Вы, знаете ли, и меня в тупик поставили, – признался страж Гологофы. – Всякая ли дорога должна вести к Храму? А вы, уважаемая, любите литературу?

– Люблю, – удивленно ответила Люся.

– А как вы относитесь к творчеству американского писателя Портера, более известного под псевдонимом О. Генри?

– О, я его часто перечитываю, когда грустно. У него такие замечательные рассказы!

– Тогда вы должны помнить его фразу в сборнике «Деловые люди». Она, кажется, звучит так… – Владимир щелкнул пальцами и процитировал: – «Важно не то, какие дороги мы выбираем, а то, что внутри нас заставляет выбирать эти дороги». Вы меня поняли, уважаемая?

– Кажется да.

– Каждая дорога в этой жизни ведет к Храму. Просто не все это видят. Просто не у всех внутри есть то, что позволяет увидеть это, – он задумался.

– А о чем еще размышляют на берегу моря в таком цветущем возрасте и в такое замечательное время, наступления вечерних сумерек? – разрядил обстановку Пилигрим.

– Знаете, обо всем. Об истории державы, – она так и сказала «державы», – о предназначении каждого в истории, о переломах и смутах. – девушка вдруг улыбнулась и закончила словами О. Генри: – О том, что внутри нас заставляет выбирать дороги.

– Ну, тогда не будем отвлекать от высоких мыслей, – Пилигрим махнул рукой. – Не забывайте, сегодня отец Владимир поведает нам о дорогах к Храму. Не опаздывайте, сударыня.

– Они не спеша пошли к дому, продолжая обсуждать эту тему.

К вечеру все были на местах, а Люся даже держала на коленях раскрытый блокнотик.

– Вы, сударыня, никак конспектировать собрались? – на ходу заметил Пилигрим.

– А что, нельзя? – испугалась Люся.

– Что вы, что вы. Ради сохранения для истории очень даже можно, если отец Владимир не возражает. – Пилигрим устроился в кресле.

Судя по довольному выражению лица, писатель был не против передать обязанности летописца Нестора кому-то из присутствующих. Отец Владимир тоже уютно устроился в кресле качалке.

Геннадий Борисович осмотрел полянку и с серьезным видом произнес:

– Ну, что господа и дамы, пожалуй, начнем наши вечерние посиделки? Кто у нас сегодня за кормильца-поильца?

– Да вот Люся собиралась угостить нас прибалтийской кухней, – отозвалась Маша, – но. мы тут посоветовались и решили перенести ее кулинарный вечер на завтра. Сегодня мы с Лешей угостим вас на свой лад.

– На какой? – повернулся к ней Пилигрим.

– Секрет, – ответил Леша.

– А на ушко? – Пилигрим приложил ладонь к уху. – Я ведь тоже должен подготовиться. Аперитив за мной.

Леша наклонился к его уху и что-то шепнул. Пилигрим крякнул и показал ему большой палец.

– Все? Разобрались? – уточнил генерал. – Тогда, отец Владимир, милости просим. Вы нам обещали про Опричный дозор.

– Прошу прощения, Евгений Борисович, но сложилось так, что сегодня я дал обещание даме сменить тему. И с вашего позволения, расскажу о дороге к Храму. Я думаю, присутствующие не будут против?

– Дареному коню в зубы не смотрят, – буркнул Пилигрим.

– Мы согласны, – хором отозвались из дверей кухни Маша и Леша.

– Давай, – кивнул генерал.

– Есть в Москве такая дорога, она более известна как Путь паломников.

– Это где? – не удержалась Люся.

– Ярославское шоссе. Тракт, привыкший носить на своей груди кареты с императорским гербом…

И отец Владимир ненавязчиво начал распутывать нить рассказа.

Действительно, карета с императорским гербом, мчащаяся в сторону Троицкой лавры из Москвы, была для этой дороги не такой уж и редкостью. С давних времен шли по ней пешие и конные, чтобы получить благословение у отца Сергия Радонежского, а позже – у тех, кто сменил его в лавре. Но это он написал в XVII столетии, а уже за 200 лет до того во всех уголках Московского княжества знали о Троицкой обители. На ее порог ступил Великий князь Дмитрий, прося у преподобного Сергия благословения на Куликовскую битву, после которой, отныне и навечно, будет зваться он современниками и потомками Дмитрием Донским.

Многие версты шел он обратно из обители пешком, и ратники его тоже вели в поводу своих коней, замыкая шествие, чтобы не обременять себя суетной мыслью приблизиться к князю, Пересвет и Ослябя – послушники обители, «из коих первый, – как пишет Н. М. Карамзин, – был некогда боярином брянским и витязем мужественным».

Видела эта дорога и Ивана IV, торопившегося в бессчетный раз отмолить грехи, за которые он посмертно был прозван Грозным, видела и «тишайшего» царя Алексея Михайловича. Видела юного Петра, мчавшегося в лавру, чтобы укрыться за ее стенами от подосланных сводной сестрой Софьей убийц. Многих видела эта дорога – и пеших, и конных, и давно уже не в диковинку ей были кареты с царским гербом…