С севера, у прохода вдоль Сюма, должен был стать Салават со своим отрядом, на Ильмовых горах; над долиной реки Малуюз - резерв заводских рабочих, а на случай обходного марша Ивана Ивановича, как запросто называл Михельсона Белобородов, знавший его еще в чине поручика, - белобородовские войска должны были занять южные части Аджигардака, взяв под обстрел проход между гор по долине реки Ук.
Возбужденный близостью боя, Салават горел нетерпением. Знавший окрест все горы, лощины, речки, в которых купался еще ребенком и на которых не раз стояли коши его отца, Салават чертил на песке перед Белобородовым подобие карты.
- Тут место тесное. Сюда солдат подождем. Назад им дороги не дать, вперед дороги не дать. Тут всех и кончим! - указал Салават на ущелье вдоль безыменной речки.
- Он сюда не пойдет, - качнув седою головою, сказал Белобородов.
- Ему как знать, что тут тесное место? - возразил Салават.
- Иван Иваныч? Он хитрый. Он, брат, не хуже тебя напишет всю нашу местность. Он топографию знает, все планы может читать. Его на один крючочек поддеть только можно.
- Какой, какой?!
- Бежать от него. Горяч! Ты от него - и он за тобой, ты от него - он за тобой. Ты в воду - он в воду... Он, молодой был, с гусарами грянул раз нагонять пруссаков да в крепость к ним прямо влетел с эскадроном. Они и ворота закрыли... Ну, думаем, тут и пропал...
- В плен попал? - спросил Салават.
- Не тут-то было. Такую поднял пальбу в стенах. Глядим, над крепостью русский флаг через час, а там и ворота открыли - мое вам почтенье!.. Вот, брат, Иван Иваныч! С таким не бахвалься... - Белобородов говорил так, словно Михельсон был не враг, а его приятель.
- К нам в завод придет? - спросил Салават с опаской.
- В завод не пустим, - спокойно сказал Белобородов, - я не к тому, а, мол, ты не бахвалься!.. Нас вчетверо больше, и пушек у нас вдвое... А заманить захочешь - беги. Как кошка за мышью припустится, все позабудет... Ты малый толковый. Знай: неприятель - он не дурак, как его дураком почтешь тут тебе и пропасть!..
Белобородову предстоял более дальний путь, и он выступил с вечера на свои позиция, оставив Салавата полным хозяином завода и преподав ему несколько деловых советов о способах перевозки пушек и об их установке в горах.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Салават закипел...
Ему казалось, что он должен поспеть всюду сам, что без него что-то забудут или не смогут сделать. Прискакав в башкирский табор вместе с Кинзей, он отправил разъезды за Сюм и в горы Аджигардак, приказав каждый час высылать по одному гонцу обратно в завод. Ему нравилась лихорадка, которой он заражал других. Он старался говорить коротко и отрывисто, решительно, быстро двигаться, как - он читал в старинной турецкой книге - двигался и говорил "Железный хромец"*.
______________
* "Железный хромец", или Аксак-Темир, - Тамерлан.
Больше всего ему нравилось назначать начальников и подчинять одного человека другому, в этом особенно ощущалась им сила власти.
Он любовался, как, быстро вскочив по коням, исчезли в вечернем тумане разъезды; стройность движения их, быстрота исполнения приказа вселяли в него радость.
- Кинзя, ложись спать, - сказал Салават, прыгнув в седло. - Аксак-Темир говорил, что перед боем главное - крепкий сон.
Кинзя приложил руку к сердцу и с почтительным комизмом поклонился.
- Прости, туря, у меня еще есть летучий баран. Батыр Искандер сказал, что лучше всего перед боем поесть летучего барашка.
- Летучий баран? - Салават припомнил детскую охоту за орлами и весело засмеялся.
- Закусим? - спросил, подмигнув, Кинзя.
- Мне надо в завод, - возразил Салават. - Как там без меня.
- Ну, постой, я дам тебе только ляжку.
Кинзя разбросал костер и копнул золу вместе с землей. Жирный душистый пар вырвался из земли. Кинзя возился с ножом, кряхтел и сопел, обжигаясь, и наконец протянул сидевшему в седле Салавату дымящийся окорочек.
- Теперь поезжай хоть за гору Нарс, - шутливо сказал он.
- А все остальное сожрешь один? - шутя спросил Салават, уже набив рот жирным и нежным горячим мясом.
- Накормлю твоего Абдрахмана, - тихо ответил Кинзя. - Ходит унылый... Пора бы его простить. Молод... Да он и прав: из-за паршивой телки позорить людей плетьми! Я сам как-то раз упер у соседа овечку.
- Не на войне, - сказал Салават.
- А на войне то и вовсе! - возразил Кинзя. - Накормлю молодца барашком, скажу, что велел ты...
- Хош! - крикнул ему Салават и, подхлестнув коня, поскакал к заводу. Он не хотел говорить про Абдрахмана, с которым не разговаривал уже несколько дней, желая его наказать за самовольство. Он видел уныние и одиночество юноши и хотел сломить его упорство, заставить его раскаяться и подойти первым для примирения.
Читать дальше