Степан Злобин - Салават Юлаев

- Да, посламши нас, указали нам заводские мужики сказать тебе, сударь-старшина, что сабель да пик у нас на заводе сготовлено много и теми-де саблями-пиками мы тебе бьем челом.

Юлай принял блюдо с оружием.

Это не были повседневные изделия завода. Это было то, что рабочие делали в последнее время по заказу заводчика, и то, что они теперь предлагали делать для пугачевцев, именно за пугачевцев приняв и Юлая с Бухаиром.

О том, что Юлай стоял в уфимской осаде, уже шли слухи среди населения завода.

- Спасибо, спасибо, - пробормотал Юлай, принимая блюдо.

- Подарки принес? - с насмешкой, резко спросил Бухаир. - Мы завод с бою взяли. Что нам подарки! Теперь ведь и так все тут наше... Все наше!!

- Не дорог подарок, а дорога любовь, сударь, как тебя величать-то!.. Сердитый ты больно, - заметил старик Сысой.

- Ты, писарь, русских людей не знаешь, - обратясь к Бухаиру, строго сказал и Юлай. - С русским народом добром, так он тебе верный друг во всем будет.

- Святое слово молвил ты, старшина! - обрадованно воскликнул старый рудоплавщик. - Вот мы в яме поймали у самой опушки... еще подарок тебе изготовили... Ну, подымайся, собака, иди на расправу, на суд! - толкнув ногой под бок связанного пленника, воскликнул старик.

Тот нескладно завозился, с трудом поднялся на ноги, и Юлай увидал одного из своих давнишних врагов, русского заводского приказчика.

- Добра здоровьица вам, господин старшина Юлай Азналихович, здрасьте! воскликнул приказчик с заискивающим поклоном.

Юлай насмешливо посмотрел на него.

- Кланяйся ниже теперь. Бог правду любит, собака приказчик! За все неправды ответ держать будешь!

- Накажи, сударь, наших душ погубителя! - поклонился Юлаю старый рудоплавщик. - Заводские мужики тебя умоляют, сударь, казни его. Для господ он во всем старался, а нас, как траву, топтал!..

- Накажи его, сударь! - воскликнули вслед за Сысоем и все остальные пришедшие в контору заводские рабочие.

- Помилуй, сударь Юлай, мы, сам знаешь, невольны людишки! - воскликнул приказчик.

Юлай услыхал страх в его голосе. Он увидал робость в самом взгляде, в движениях этого мерзкого человека, который всегда хотел казаться начальством выше юртового старшины. Раб и холуй заводчика, продажная душонка, он все обещал уладить за деньги, а когда выманивал взятку, то делался неумолимым законником. И тут он еще не успел расстаться со своей неразлучной, пристегнутой к поясу плеткой, которой бывало хлестал башкирских охотников и пастухов, когда заставал на проданной заводам земле...

- Хорошо ты служил купцу, - спокойно сказал Юлай. - Помнишь, в гости к нам ездил, водку возил... Говорят, табаку сыпал в водку... хе-хе!.. Помнишь, ты землю у нас покупал, уговаривал пьяных-то, помнишь?

- Ведь вольному воля: хочешь водку - то пей, а не хочешь - не пей! обманутый внешним спокойствием Юлая, осмелел приказчик.

- Хе-хе! И то ведь, ты прав!.. Ох, ты хитрый! Умел ты народ обмануть!.. Умел, собака! Двадцать лет мы потом всем народом плакали о нашей земле... Подай сюда плетку, - вдруг твердо и повелительно заключил Юлай.

Приказчик подал ему плеть, весь сгорбился, сжался, словно в тот же миг ожидая удара, и залепетал:

- Не помни зла, сударь! В том службишка наша!.. Куды без нее?..

- Молчи! - оборвал старшина.

Он держал в руках плеть, словно в первый раз ее видел. Он взвешивал на ладони вплетенные в ее хвосты свинцовые пульки...

- Ты ею башкирских людей бил, приказчик. Сколько людей ты ей искалечил?!

- И русских ведь не жалел на заводе, кобель проклятущий! - вмешался старый Сысой.

Но Юлай не взглянул в его сторону, будто не слышал, и продолжал, обращаясь к приказчику:

- За то этой плеткой тебя будут до смерти бить. Пока жив, будут бить... Как, значит, совсем уж помрешь - вот тогда перестанут!

Приказчик упал на колени.

- Соседушка! Старшина дорогой! Пощади! По темноте согрешал!.. - завопил он.

- Ты темный? - спросил Юлай в гневе. - Ты темный, собака? Нет, ты грамотный, пес! Ты умел для купца бумагу составить, обмануть нас умел.

- И припрятать бумагу сумел, - подсказал Бухаир.

- Где бумага?! Где купчая крепость?! - в бешенстве закричал Юлай. Он подскочил к приказчику, схватил его за глотку и дрожащей рукой шарил на поясе нож.

- Ой, пусти, все скажу, - прохрипел приказчик. - Тут она, в управительской комнате, в тайничке. Дозволь принесу... Принесу...

Юлай отпустил приказчика и послал вместе с ним за бумагою Бухаира.

Вот оно и пришло, возмездие! Вот милость аллаха! Неправедные дела русского купца все пошли прахом! С этой бумаги все зло началось, ею оно и окончится: сгорит купчая крепость, разрушатся в прах построенные на башкирской земле заводы, сгорят заводские деревни, уйдут чужеродные люди, и снова спокойным и мирным будет лежать Урал, тревожимый только клекотом горных орлов, блеянием коз, ржанием коня, задумчивой песней курая да на заре протяжными молитвенными призывами муэдзина.