Степан Злобин - Салават Юлаев

- Нагрянут войска, побьют твоих воинов, посажают на колья, порубят им головы, самому тебе голову срубят - мне всех вас не жалко, а жалко того, что я потеряю триста союзников, - просто сказал Бухаир.

Юлай отплюнулся.

- Уходи, Бухаирка! Тебе свой народ не жалко... Ступай от меня!..

- А тебе было жалко народ, когда ты заводам леса продавал? Ничего тебе не было жалко, Юлай! О себе ты думал! А мне что жалеть дураков, которые лезут в драку между царем и царицей? Нам бы свое добро выручать а мы кровь башкирскую за что проливаем? Эх, Юлай-агай!..

Они просидели за спором в течение целого вечера, и Юлай согласился на уговоры писаря.

Вместе двинулись они к горным заводам.

Воспользоваться для себя раздорами между русскими, отнять назад свои земли, свои леса, разорить заводы, поставленные на их земле, - вот что стало их целью.

Появление их у завода было внезапным. Заводское начальство не успело дать знать расположенным по другим заводам войсковым командам, а рабочие, видя в царском полковнике Юлае отца Салавата, освободителя от крепостной неволи, сами были рады ему помочь и помогли восстанием изнутри завода.

Юлай и Бухаир торжествовали победу. Однако опытом многих лет башкиры были научены тому, что в русском чиновничьем государстве огромную роль играет бумага. Хитрый и злобный, позже казненный царем Петром Первым, корыстный чиновник Сергеев, чтобы отнять у башкир древние тарханные грамоты, насмерть замучивал пытками их владельцев. Это значило, что бумага жила и имела силу даже тогда, когда владелец ее погибал. И Юлаю казалось недостаточным занять заводы, разрушить и сжечь дотла заводские постройки, нужно было еще уничтожить и те бумаги, на основании которых заводчик считал своей заводскую землю.

Поисками этой бумаги и занимались теперь Бухаир и Юлай со своими ближними, расположившись в конторе захваченного завода.

Верный сотник и соратник Бухаира молодой Айтуган, разбирая ворох бумаг, одну за другой показывал их Юлаю.

- Смотри, Юлай-агай, эта?

- Та много больше, а внизу вот какая большая печать, а вот в этом месте моя тамга. Ты ведь знаешь тамгу - Шайтан-Кудейского юрта...

По комнате были разбросаны толстые книги, какие-то сшивки, отдельные документы. По неопытности людей, никогда не имевших дела с таким изобилием бумаги, они сначала не отделяли просмотренное от непросмотренного и лишь тогда спохватились, когда многие из бумаг стали явно им попадаться по второму разу.

- Так сам шайтан ничего не сыщет, давай все сначала, Юлай-агай! предложил Бухаир.

- Полковник-агай, там заводские к тебе пришли, - сказал, войдя, десятник Юлая, бывший с ним с первого дня похода под Уфу. Он все еще называл Юлая полковником.

- Не до них тут... гони их к чертям! - отозвался Бухаир за Юлая.

- Нет, постой-ка, постой, зачем так! Зови, если надобно, значит, вмешался Юлай.

В просторное помещение конторы, заваленное бумагами, гурьбой ввалились рабочие. С собою ввели они связанного пленника, которого тут же возле порога ткнули в пол носом и оставили так лежать.

Из группы рабочих вышли вперед двое, каждый из них лес блюдо. Первый, старик лет под семьдесят, рудоплавщик Сысой, торжественно поклонился Юлаю.

- Старшина Юлай Азналихыч, здравствуй, сударь, избавитель наш от хозяев лютых! Прислали нас к тебе заводские мужики, наказали хлеб-соль поднести. Прими, не побрезгуй.

- Что у нас - хлеба да соли нету? - презрительно спросил Бухаир.

- Ты, писарь, что видел на свете? Что понимаешь? - возразил Юлай. Такой русский закон! Рахмат! Спасибо, старик! - обратился Юлай к рудоплавщику, принял хлеб-соль и возле себя поставил блюдо на стол. - Ты, что ли, старик, зарубил офицера?

- За все их издевки, сударь Юлай Азналихыч, помстился я нынче, срубил злодея! - признался старый рабочий.

- Ладно вы нам помогли, спасибо, - сказал Юлай.

- Какой там шайтан помогал! - досадливо огрызнулся Бухаир. - Пушку изгадили. Были бы мы теперь с пушкой!

Упрек Бухаира был несправедливым: потеряв своих Людей, рискуя жизнями, заклепали рабочие пушку, которая губительными смерчами картечных выстрелов отбивала все подступы к заводу.

Но старый рабочий не оскорбился грубым, злобным упреком.

- А вам бы их так-то ведь, сударь, не одолеть, - возразил Сысой. - В том и сила, что мы заклепали пушку. За то плотинный мастер наших двоих молодых ребятишек саблей посек!..

Второй рабочий, до сих пор стоявший с блюдом за спиной старика Сысоя, шагнул вперед и поклонился Юлаю.