Валерий Золотуха: Великий поход за освобождение Индии

Шурка осторожно развернул его. Это была вырезанная из газеты фотографи Мавзолея Ленина. Но вместо имени вождя кто-то накорябал на нем карандашомШИШКИН.

- ...И в том Джумере хан взял у меня жеребца. Узнав, что я не мусульманин, а русский, он сказал: И жеребца отдам, и тысячу золотых дам, только прими веру нашу Мухаммедову, если не примешь нашей магометанской веры, то и жеребца возьму, и тысячу золотых с твоей головы возьму. И учинил мне срок 4 дня, в пост Богородицы на Спасов день. И Господь Бог смилостивился на свой честной праздник, не оставил своей милости от меня, грешного, и не повелел мне погибнуть в Джумере с нечестивыми. В канун Спасова дня приехал хорасанец Ходжа Мухаммед, и я бил ему челом, чтобы попросил обо мне. И он ездил к хану в город и упросил его, чтобы меня в веру не обращали; он и жеребца моего у него взял. Таково Господне чудо на Спасов день. Вот, братья русские христиане, тот оставь свою веру на Руси и призвав Мухаммедову, иди в индостанскую землю.

Слушатели молчали.

- Ничто, - спокойно прореагировал на это комэск Колобков.

- У меня в эскадроне татар да башкир чуть не половина. Ежели чего - в обиду не дадут. Правду говорю, Мустафа?

Засмеялись, загоготали кавалеристы...

...- Шиш-кин, - прочитал Шурка по слогам и вдруг услышал голос Эры:

- Шура, ты здесь?

- Здесь! - обрадованно откликнулся Шурка. - Как ты меня нашла?- Он вылез на четвереньках из пещеры. - Представляешь, Эрка, что я тут откопал...

Он выпрямился и запнулся. Рядом с улыбающейся Эрой стоял улыбающийс Ямин. А чуть поодаль слева и справа стояли два крепких, похожих друг на друга молодых человека в черных костюмах и белых сорочках с узкими черными галстуками. Эти не улыбались.

- Познакомьтесь, Шура, наши товарищи из посольства, - ласковым голосом представил их Ямин.

- А что вы там нашли, Шура?

Шурка все понял.

Он торопливо сунул найденный листок в рот и стал часто-часто его жевать.

Молодые люди кинулись к нему с двух сторон, но Шурка успел сделать судорожно глотательное движение и победно улыбнулся...

...Брускин стоял на табурете и говорил яростно и страстно. Никто из бойцов уже не сидел и не лежал, но все стояли, внимая своему любимому комиссару.

- Индия - такая же бедная страна, как Россия, только в России поработители были свои, а там, кроме своих, еще и чужие - англичане. Сто тысяч англичан держат в рабстве триста миллионов индусов. Мы должны освободить их из этого рабства!

- Освободим! Разобьем англичанку! Даешь Индию! - снедаемые счастливым нетерпением, кричали бойцы Первого особого революционного кавалерийского корпуса имени Ленина.

...- Наш самолет ИЛ-18 совершает рейс по маршруту Дели - Москва, хрипло объявила невидимая стюардесса и перешла на плохой английский.

Шурка не слышал. Он изменился, осунулся, даже постарел. Печальными страдающими глазами он смотрел не моргая перед собой. Рядом с ним сидел один из тех товарищей из посольства. Он дремал, а может, делал вид, что дремал. Его левая рука и правая рука Шурки лежали на подлокотнике рядом.

Их соединяла тускло поблескивающая цепочка наручника. Сзади сидел второй товарищ из посольства и читал Правду.

Шурка не слышал, потому что слушал другое - внимательно и напряженно. Сквозь натужное волнообразное гудение самолетных моторов пробивалась песня - кавалерийский походный марш, исполняемый одновременно тысячами луженых глоток, песня простая, счастливая и понятная, как правда:

Мы красные кавалеристы, и про нас

Былинники речистые ведут рассказ...

Шурка осторожно приподнялс и, стоя на полусогнутых, посмотрел сквозь стекло иллюминатора вниз. Там лежали белые Гималаи. А в распадке тянулись черной вереницей люди. Они шли в сторону, обратную той, куда сейчас летел Шурка, они шли на юг, они шли - в Индию...

Глава вторая

ОНИ ШЛИ БЫСТРО, ОГИБАЯ НАСЕЛЕННЫЕ ПУНКТЫ И НЕ ВСТУПАЯ В КОНТАКТ С МЕСТНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ. О ТОМ, ЧТО ДВЕНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ САБЕЛЬ, НЕ СЧИТАЯ ДРУГОЙ, СОПУТСТВУЮЩЕЙ КАВАЛЕРИИ ЖИВОЙ СИЛЫ И ТЕХНИКИ, УЖЕ ПЕРЕСЕКЛИ ГРАНИЦУ ИНДИИ И УПОРНО ДВИЖУТСЯ НА ЮГ, ЕЩЕ НЕ ЗНАЛИ ДАЖЕ В КРЕМЛЕ.

Густое синее небо, голубой снег, зеленый рифленый лед. Среди гряды покрытых вечным снегом вершин выделялась одна - ее пик растворялся в невидимой вышине на фоне маленького, но ослепляюще белого солнца. В шинелях, в буденовках с застегнутыми клапанами на укрытых попонами лошадях сидели изрядно замерзшие, красноносые комиссар Брускин и бывший комэск Новиков. Рукой в вязаной шерстяной варежке комиссар указывал на горы и увлеченно рассказывал: