Александр Надысев - Жемчужины Москвы. Часть 2

– Это длинная история и я расскажу вам, что знаю, – ответил Павел Иванович. – Родиной сахара считается Индия, а в Европе был известен ещё римлянам. Они коричневые сахарные крупицы приготавливали из сока сахарного тростника, который вывозили из Индии через покорённый Египет. В конце X века сахар вырабатывался в Венеции в виде конических сахарных головок. В 1493 году Колумб привёз сахарный тростник с Канарских островов и с тех пор оттуда и из Америки стали вывозить тростник, как сырьё. В XII веке появились первые европейские заводы по очистке сахарного тростника. Тогда сахар можно было достать только в аптеках, как лекарство для больных, но вскоре им стали лакомиться все и везде.

– Я знаю, в Россию сахар завёз Пётр I, – воскликнул Илья Остроухов. – Так ли это?

– Не совсем так. Сахар в России знали с XII века, а первая в России «сахарная палата» действительно была открыта Петром I. Яков Степанович Есипов изобрёл технологию получения сахара из свёклы. Его способ очистки свёкольного сока известью, применяется и сегодня. Первый свекольно-сахарный завод Мальцова уже работал в России с 1809 года.

– А что сахар можно делать только из свёклы? – спросил Остроухов.

– Что вы! Учёные считают, кроме тростникового и свёкольного, можно делать кленовый из сока сахарного клёна, пальмовый, сорговый.

Павел Иванович, увидев притомившихся гостей, предложил:

– Пройдёмте, господа, я покажу свои апартаменты.

– С удовольствием, а то засиделись, – улыбнулся Остроухов, посмотрев на Матисса, – иль не наелся?

– Что, ты! – вскочил Матисс.

Вера Андреевна откланилась, и ушла в свои покои, а Павел Иванович повёл гостей в «Белый» зал, затем «Розовую» и «Голубую» гостиные. Здесь висели в позолоченных рамах, собранные ещё отцом, картины Кипренского, Боровиковского, и вновь приобретённые картины Сурикова, Репина, Шишкина, Верещагина, Васнецова, Нестерова. А ещё Поленова, Рериха, Малявина, Айвазовского. Всех не перечесть.

– Богат как Крёз, щедр как меценат, – шепнул Матиссу Остроухов.

– А теперь пройдёмте в иконную галерею, – сказал загадочно Харитоненко.

Когда же они попали в комнату старинных русских икон, то Матисс просто обомлел. Ничего лучшего он так близко не видел.

– Можно открыть створки витрин и поближе рассмотреть письмо русских иконописцев? – спросил, волнуясь, Матисс.

– Пожалуйста, – ответил Павел Иванович, и ключом стал открывать одну за другой витрины.

Матисс ходил среди икон и, восхищаясь, зарисовывал их в свой блокнот.

Сделав несколько набросков и понимая, что более в галереи находиться неприлично, попросил шепотом Остроухова:

– Спроси хозяина, нельзя ли мне с балкона сделать рисунок Кремля?

Когда Павел Иванович услышал просьбу Матисса, то быстро ответил Остроухову по-русски:

– Но ты же для этого и привёз Матисса ко мне, – и по-французки сказал, – прошу вас, мисье Матисс, пройдёмте на террасу. Оттуда роскошный вид всего Кремля! Рисуйте, а мы с Ильёй Семёновичем потолкуем в зале о своих делах.

Когда Матисс вышел на этот легендарный балкон особняка, о котором знала вся Москва, то пришёл в восторг и принялся рисовать.

А Харитоненко с Остроуховым, расположившись на диванах, стали спокойно рассуждать о предстоящих покупках картин.

– Как продвигаются дела по строительству музея Изящных искусств на Волхонке? – неожиданно спросил Харитоненко.

– Здание музея почти готово. – ответил Остроухов. – Уже смонтирован стеклянный купол музея по проекту Владимира Шухова. А Цветаев уже привёз для музея 175 ящиков гипсовых слепков из собора Святого Марка в Риме. Цветаев Иван Владимирович молодец, да и дочь его прекрасная поэтесса! Он ведь сумел организовать конкурс на лучший проект музея. И тогда помню, победили Роман Клейн и конструктор Иван Рерберг. А главное он сумел привлечь капиталы многих купцов, в том числе и ваши Павел Иванович, на строительство музея Изящных искусств.

– Ну, что вы, нужно помогать музейному делу в Москве и учить молодёжь истокам нашей культуры, – задумчиво ответил Харитоненко.

Они так и беседовали в ожидании, поглядывая на двери балкона:

– А наш художник не замёрз ещё на террасе? – спросил Харитоненко, смеясь.

– Он весь в процессе, – ответил Остроухов и, обернувшись, увидел Матисса, вошедшего в зал.

– Прошу прощения, господа, что задержал вас, – заговорил Матисс, – но Кремль так красив, что трудно от него оторваться. Столько деталей, требующих прорисовки. Иконы на башнях так и светятся. Очень интересно!