Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

Что же касается самого монархического лозунга, то после отречения Государя, это стало бесцельным. Кого можно было провозгласить Царем? Николая Николаевича? Человека, который задолго до революции интриговал со своими черногорками против Государя и Государыни, а затем принял участие в перевороте, «коленопреклоненно» изменяя своему Императору? Александра Михайловича? Человека, осмелившегося обвинять открыто Супругу Императора в «каком-то управлении Государством», укрепляя клевету подготовителей переворота? Кирилла Владимировича? Человека, который за сутки до отречения Государя открыто изменил своему Императору, перейдя на сторону революции? Дмитрия Павловича? Человека, который принял участие в отвратительном убийстве, а затем лгал, отрицая свое участие в нем? Об остальных не приходится и говорить – все это было совсем уж незначительно.

Никто из членов Династии, ни по своему уму, ни по своему опыту, ни по своему нравственному облику, не мог заменить Государя. Говорившие об этом не понимали того, что с отречением Государя все было кончено. Рухнули те устои, на которых стояло Русское Православное Царство. С уходом Государя ушла и Россия, та Россия, которая была когда-то Святой Русью, а потом блистательной Империей. И никакие лозунги, никакие имена не могли спасти нашей Родины от той Голгофы, которая уже давно была, по плану мирового заговора, ей уготовлена восторжествовавшим Злом. Это не мистика, а очень тяжелая и мрачная действительность и того ужасного времени и… наших дней. Я никогда не разделял республиканских взглядов и песню корниловцев «Царь нам не кумир», распевавших ее еще тогда, когда наш Царь-Мученик томился со Своей Семьей в заключении, считаю кощунством и оскорблением нашего чудесного прошлого, но должен сказать, что и наш прекрасный Гимн – Боже Царя Храни – без Государя, терял всю свою обаятельную силу.

А народ… потеряв Царя, потеряет и голову и окажется еще более диким и страшным, чем во времена Пугачева, Разина и Тушина. Еще Достоевский говорил, что для русского заманчиво «право на бесчестие». Все стало позорным, невыносимым и окаянным!

Хочется несколько слов сказать о Чрезвычайной следственной комиссии, учрежденной Временным правительством, со вхождением туда членов Совдепа, для «расследования действий Государя, Государыни, Министров и других высших должностных лиц». Есть свидетельства двух членов этой комиссии. Вот что они пишут:

«…при рассмотрении дела бывшего министра юстиции Н.А. Добровольского, обвинявшегося во взяточничестве, все выдвигавшиеся против него улики на следствии решительным образом опровергнуты» (А. Романов «Имп. Ник. II и Его П-во»).

А. Романов пишет дальше: «Не скрою, что, входя в состав Следственной Комиссии, я сам находился под влиянием слухов, захвативших всех, и был предубежден против личности Государя. Утверждаю, однако, что не я один, на основании изучения материалов, пришел к совершенно противоположным выводам. Еврей, социалист-революционер, присяжный поверенный, которому было поручено Муравьевым (председателем комиссии. – В. К.) обследование деятельности Царя, после нескольких недель работы, с недоумением и тревогой в голосе сказал мне “что мне делать, я начинаю любить Царя”».

О Распутине Романов пишет: «Распутин держал себя во дворце совсем не так, как в других местах. Он не был там ни пьян ни распутен. Там он говорил о Боге и о нуждах народных».

И о Вырубовой: «Но надо было видеть эту женщину, поговорить с ней, знать, с каким христианским смирением она перенесла в Петропавловской крепости невероятные издевательства гарнизонных солдат, чтобы совершенно потерять доверие ко всему, что о ней рассказывали».

«Равным образом не дало никаких указаний на государственную измену и расследование о заграничной поездке Протопопова, деятельности в этом направлении Манасевича-Мануйлова и т. п. Если бы в этом отношении было обнаружено хоть что-либо похожее на улику, то, зная рвение Керенского, Муравьева и Соколова, можно с достоверностью утверждать, что они привлекли бы в качестве обвиняемых в государственной измене и Штюрмера, и Протопопова, и многих других, а между тем этого не было и Комиссии приходилось выискивать суррогаты обвинения… И так никакой государственной измены не было, что должны были признать и революционные деятели Комиссии».

Далее А. Романов пишет о том, как вели себя на заседаниях, во время допросов, бывшие министры и «февралисты». «Вообще надо отметить, что большинство представителей старой власти на допросах держали себя с большим достоинством и часто своими остроумными ответами ставили Муравьева в весьма смешное положение».