Андрей Кондрико - Система казачьего самоуправления в рамках российской государственности на примере Запорожской Сечи в середине XVII – конце XVIII вв.

Постепенно Запорожская Сечь изжила образ духовно-рыцарского ордена, но древние традиции держали ее на плаву вплоть до ее уничтожения Екатериной II.

Таким образом, по нашему мнению, Запорожская Сечь во многом соответствовала статусу духовно-рыцарского ордена. При этом в сравнении с Западными орденами она имела довольно яркую специфику, которая, тем не менее, не влияла на суть идеи. Изначальная идея духовно-рыцарского ордена, проявлявшаяся в деятельности Запорожской Сечи, постепенно теряла свои позиции. Поэтому достаточно трудно определить Запорожскую Сечь как военно-монашеский православный орден на протяжении всей ее истории. Но там всегда присутствовало относительно небольшое ядро, сохранявшее в себе идеалы православного «степного лыцарства». И именно оно уподоблялось евангельской закваске, которая, составляя малую часть теста, полностью его преобразует.

Рассмотрев сходные черты и процессы, которые происходили в истории Запорожской Сечи и западных воинско-монашеских рыцарских орденов, мы можем приступить к подобному анализу в отношении флибустьеров Антильских островов XVI–XVIII вв. Это исследование позволит нам разглядеть другую сторону истории Запорожской Сечи.

Обращение к сравнению флибустьеров и корсаров XVI–XVIII вв. с запорожскими казаками того же времени, позволит нам заметить много схожего. При этом сходство, главным образом, нужно искать в государственно-политической роли и внутреннем устройстве, которые были присущи и тем и другим. Так пираты и казаки играли роль колонизаторов и первопроходцев. Конечно, они занимались грабежом, от которого имели немалые выгоды, но это было характерно практически для всех армий и воинских формирований рассматриваемого периода.

Истории флибустьеров посвящены многие научные труды американских и западноевропейских ученых [181], но основная их масса носит описательный характер без серьезной аналитики. Тем не менее, для нашего исследования они будут иметь большое значение, так как в них накоплен богатый фактографический материал. Особенно ценными являются опубликованные исторические источники: документальные свидетельства самих участников пиратских экспедиций [182]и корреспонденция губернаторов английских и французских колоний, к которым примыкают отчеты командиров корсарских (каперских) экспедиций [183].

Если же обратиться к отечественной историографии, то в ней трудно найти серьезные исследования, направленные на изучение истории флибустьеров. Обычно истории флибустьеров уделяется часть объемного исследования общей истории пиратства [184]или она рассматривается как часть истории колонизации Америки [185]. Непосредственным же изучением специфики внутреннего устройства, социальной организации, нравов, обычаев, аспектов повседневной жизни флибустьеров занимался В. К. Губарев [186]. Так как сравнительный анализ Запорожской Сечи и вест-индских флибустьеров на уровне серьезных исследований не проводился, то такое исследование очень ценно. Оно дает материал для сравнительного анализа внутреннего устройства, самоорганизации и самоуправления Запорожской Сечи и вест-индских флибустьеров.

Пиратство известно с древнейших времен. Но пиратство XVI–XVIII вв. было уникальным явлением, которое не идет не в какое сравнение с пиратами других эпох. Исследователь колониальной политики европейских государств Е. В. Тарле давал такое определение пиратам XVI–XVIII вв.: «…это пионеры, добровольцы, «вольные стрелки», лазутчики и деятельные борцы, делающие дело, нужное купечеству и стоящему за купечеством правительству их страны» [187].

В. К. Губарев рассматривает флибустьеров как представителей уникального типа «пограничного сообщества» , сформировавшегося на островах Карибского моря в эпоху колониальной экспансии [188]. Подобное определение подходит и к запорожским казакам, если в нем изменить географические характеристики.

Французское слово – флибустьер ( flibustier ), обозначавшее пиратов Карибского моря, базировавшихся на островах Тортуга, Ямайка, Эспаньола (Гаити) и др. и совершавших нападения на колониальные поселения в Америке и испанские корабли, впервые появилось в 30-е годы XVII в. Это слово стало результатом взаимодействия французских, голландских и английских пиратов. Слово из нидерландского языка vrijbuiter , означавшее «вольный добытчик» и аналогичное английское слово freebooter послужили ему прототипами. В XVI–XVII вв. эти слова применялось не только по отношению к вольным пиратам, но и к корсарам (каперам), сухопутным разбойникам и солдатам-наемникам [189].