Андрей Исэров - США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

В письме Галлатину Монро вновь пишет о неизбежных внутриполитических осложнениях в случае попытки аннексировать Техас. Однако президент не был уверен, удастся ли сдержать «соблазнительную страсть» территориальных приобретений [818].

У Монро были все основания так говорить. Как только договор с Испанией был подписан, Сабину перешел отряд авантюриста-южанина Джеймса Лонга (1793–1821), который, захватив пограничный Накодочес, провозгласил независимую республику Техас. Осенью того же года провозглашенное государство было разгромлено местными войсками [819].

В апреле 1820 г. Генри Клей сделал захват Техаса ключевой частью своего плана латиноамериканской политики, который он вынес на обсуждение Палаты представителей [820]. Соглашаясь со спикером, его земляк-кентуккиец Дэвид Тримбл считал Техас «естественной» частью Соединенных Штатов: «Каковы должны быть рубежи нашего Союза? Вот был великий вопрос, доверенный нашему представителю. Ни одно должностное лицо не занимало более важный пост, ни на кого не возлагалась большая ответственность – священная ответственность определять границы единственной существующей свободной нации». Тримбл полагал, что «естественные границы» республики пролегают по Рио-дель-Норте и, проведя странную географическую аналогию между США и Францией, сделал вывод, что Рио-дель-Норте – это, так сказать, американский Рейн [821].

Противники ратификации Трансконтинентального договора усматривали в нем необоснованную «сдачу» Техаса в обмен за несравнимо меньшую по территории Флориду. Вопрос об «уступке» Техаса занимал важное место в аргументации Клея против договора. Отстаивая права США на Техас, Клей делает вывод о несоразмерности компенсации за него. Техас в три-четыре раза больше Флориды [822], его климат «восхитителен», почвы плодородны, а вдоль берегов рек тянутся дубравы. Обоснованные вопросы вызвало утверждение Клея, что Техас обладает «одним из лучших портов на Мексиканском заливе» [823]. Впрочем, удовлетворительными сведениями о землях к югу от Ред-Ривер не могли похвастаться даже самые горячие сторонники их присоединения.

Виргинец Джон Арчер вынужден был признать, что о Техасе известно слишком мало. Однако и тех скудных сведений достаточно, чтобы понять его неоспоримые преимущества – и по объему территории, и по плодородию почв. В превосходных степенях Арчер рисует самое широкое разнообразие плодов этой земли – зерновых, сахара и хлопка, обязанное «соседству и союзу» подходящей почвы и «исключительной целебности» климата. Отмечаются и «самые выдающиеся признаки высокого политического значения» Техаса. Связанный с Новым Орлеаном, Техас может вместить обширное население. Нельзя отдавать такие земли за «пески Флориды» – подчеркивал Арчер [824].

Тримбл отмечал, что Техас является неотъемлемой частью покупки Луизианы, и остался испанским лишь благодаря благожелательной позиции США. Уступив Техас, администрация предает немногочисленных техасских колонистов – французов по происхождению и, как считал Тримбл, граждан США согласно договору о покупке Луизианы. А гражданство «не является предметом торга» [825].

Подробно остановился Тримбл и на экономических преимуществах владения Техасом. Порты Галвестон и Матагорда обеспечивают надежную связь с Веракрусом, а торговля в регионе Мексиканского залива одинаково выгодна как восточным, так и западным штатам. Техас, утверждает Тримбл, является единственной кофейной областью в распоряжении США [826]. Территориальные «уступки» ущемляют положение всех граждан США и в первую очередь представителей Запада, чьи интересы будут затронуты в наибольшей степени из-за неустойчивого положения Нового Орлеана – «великой ярмарки (emporium) Нового Света» и в то же время его «ахиллесовой пяты» [827].

Существовала, по мнению Тримбла, и еще одна важнейшая стратегическая причина, настоятельно диктующая приобретение Техаса. По его сведениям, Англия якобы готова была потребовать у потрясенной революцией Испании Кубу и купить за бесценок Техас [828]. Американцам Техас ценен «для сельскохозяйственных целей; для военной обороны; для морской защиты; чтобы поддерживать мир между нами и Мексикой». В качестве английской колонии он станет постоянной угрозой. Оратор усиливает риторический эффект, напоминая аудитории о команчах и других индейских племенах – «непокоренных потомках Монтесумы», «казаках Америки», «спартанцах наших дней», «детях Солнца», которых, как и в XVIII столетии, англичане будут использовать против североамериканцев [829].