Николай Горелов - Книга странствий

г) книга XXXI, главы 95–98 — разгром татарами Грузии и Армении. Эти главы являются дополнением к истории Пятого крестового похода (в основном почерпнутый у Оливера Падсрборна), в финале которой упоминалось о посольстве, присланном ко взявшим Дамисту крестоносцам из Грузии;

д) книга XXXI, главы 139–147, 151, 152 — разгром татарами Турции. История о разгроме Турции составляет финальную часть XXXI книги «Исторического зерцала». Следует отметить, что главы 2–39 книги XXXII полностью посвящены истории монголов и представляют собой изложение сочинения францисканца Иоанна де Плано Карпини, дополненное сведениями из «Истории татар» Симона де Сент-Квентина;

с) книга XXXII, глава 26–29 — продолжение рассказа о покорении татарами Турции и Армении;

ж) книга XXXII, главы 30 и 32 — сведения о коронации Гуйюка и именах монгольских ханов;

з) книга XXXII, главы 40–52 — рассказ о миссии монахов-доминиканцев во главе с братом Асцелином, направленной в войско татар;

и) книга XXXII, глава 53 — о неких чудесах, которые явились туркам посредством знака Креста.

В тексте он упоминается под именем Байотной.

Вполне возможно, брат Симон либо привез с собой, либо использовал при написании своего сочинения материалы, собранные доминиканской миссией в Тбилиси, направленной туда в начале сороковых годов XIII века. В пользу этого говорит тот факт, что рассказ о событиях, происходивших в Турции, начинается с 1240 г. Лексика Симона свидетельствует о том, что он провел какое-то время на Востоке (предположительно в Иерусалимском королевстве). В послании Папы Иннокентия IV от 30 мая 1244 г. упоминается некий. Симон, приор доминиканского конвента в Константинополе, вполне возможно, что речь идет именно об авторе «Истории татар».

Речь идет о некоем монахе, с которым встретился миссионер-доминиканец Андрей де Лонжюмо. Согласно «Книге приложений» к «Великой Хронике» Матвея Парижского, в 1245 г. «брат Андрей вместе с другим братом-проповедником прибыли в Лион; а один из них был послан Папой два года назад к королю татар. И нот этот самый брат в сорока пяти днях пути от Акки повстречал одно татарское полчище, которое состояло из трехсот тысяч всадников из числа самих татар, и это не считая людей многих народностей, взятых ими в полон в качестве дани. Полчище это отделяло от войска великого царя пять дней пути. И вот в этом войске брату Андрею повстречался некто, делами, обликом и верою — набожный католик, ежели не сказать просто — монах, наделенный царем такою властью, что, прежде чем какое-либо царство подвергается нападению, он вступается за миролюбивых, а еще возводит, оберегает и отстраивает разоренные церкви и берет под свою защиту всех христиан, которые добровольно покоряются власти царя. Ибо царь татар стремится исключительно к господству над миром и не ищет ничьей смерти, но, подчинив всех своей власти, каждому позволяет держаться его собственной веры и никого не заставляет насильно переходить в веру чужую. <���…> И еще этот брат поведал, что царь татар — сын христианки. Ибо его отец, подчинив всю Индию своей власти и убив того, кто прозывался царем Иоанном — это самое имя получают в Индии все правители, — взял дочку оного в жены, а от нес родился тот царь, который ныне правит татарами. Так вот, по настоянию этой женщины к царю был приближен монах, о котором говорилось выше, поскольку рапсе он жил при пресвитере Иоанне. И когда царь татар уразумел, что этот человек святой и дает полезные советы, он оставил его при себе и наделил указанной властью. Сей монах отправил господину Папе через вышеупомянутого брата в подарок посох из эбенового дерева. А еще написал ему и Фридриху [т. с. императору], что питает к ним самые лучшие чувства, по осуждает их, поскольку, являясь главами Церкви, они находятся во взаимной вражде, не думая о том, что царь татарский вот-вот выступит против них, a его могуществу не в силах противостоять даже все христианское войско». Очевидно, доминиканцы, которым было поручено разыскать этого советника царя татар, были весьма разочарованы.

Исаия, 32, 13–14: На земле народа моего будут расти терны и волчцы, равно и на всех домах веселья в ликующем городе. Ибо чертоги будут оставлены; шумный город будет покинут; Офел и башня навсегда будут служить вместо пещер убежищем, к радости диких ослов и ликующих стад (Вульгата).

В «Восточной истории» (гл. 79) Якова де Витри, которой Винсент из Вове усердно пользовался при работе над последними книгами «Исторического зерцала», о георгианах говорится следующее: «А кроме того, обитает на востоке еще один христианский народ — весьма воинственный и отважный в сражениях, крепкий, словно дуб, и могущественный неисчислимым множеством своих воинов. Сарацины их весьма опасаются. И будучи со всех сторон окружены неправедными народами, а с персами, мидянами и ассирийцами уже долгое время имея общие рубежи, они достаточно часто выступают в военные походы, хотя и несут большие потери. Эти люди называются георгианами, ибо святого Георгия, которого они считают своим защитником, патроном, а также покровителем в сражениях против неверных, прославляют с величайшим пиететом и почитают его более всех святых. Они использую Святое Писание на греческом языке и соблюдают в богослужении греческий обряд. Клирики там носят на голове круглые тонзуры, а миряне квадратные. Всякий раз, как отправляются в паломничество ко Гробу Господнему, вступают в Святой Град безо всякой дани и с высоко поднятыми остриями копий. От сарацинов они нe ожидают никаких неприятностей или недоразумений, а не то, возвратившись в родные края, другим сарацинам — своим соседям — за все отплатят сполна. Да и знатные женщины у них, словно амазонки, подобно мужчинам, с оружием участвуют в сражениях. А когда латинское войско осаждало Дамиету, они с большим негодованием пригрозили правителю Дамаска Корадину, который, если бы не их требовательность, видел в мечтах своих уже разрушенными степы Иерусалима. Волосы и бороды они отращивают длиной почти в один локоть, а на головах носят круглые шапки из войлока».