Артур Озолин - Из истории гуситского революционного движения

Будучи противником немецкого засилья в чешских землях, Гус высмеял чешскую знать за ее онемечивание, требовал, чтобы чешские дети обучались говорить и писать по-чешски. Князья, паны, горожане должны «так. себя поставить, чтобы чешская речь не погибла: возьмет ли чех немку, чтобы дети тотчас по-чешски учились и не двоили речи» [350] Указ. соч. Я. Гуса, т. 1, стр. 133. . Целый ряд своих сочинений, особенно в последние годы жизни, Ян Гус писал на чешском языке. Он является автором чешской грамматики и новатором в области чешского литературного языка.

Особенно выразительно национальные идеи Гуса и его соратников проявились в период борьбы вокруг Кутногорского эдикта. В «Защите Кутногорского эдикта» [351] Послания…, стр. 24–25. Как отмечает Й. Кейрж до недавнего времени автором «Защиты Кутногорского эдикта» считали Яна Гуса, J. Кеjr , Dve studiy о husitském právnictvi, «Rozpravy ceskoslovenské Akademie ved», sesit 5, 1954, Praha, стр. 3.2. Я. Микулка выступил с критикой преувеличения идеи братской солидарности славянских народов в учении Гуса; такое преувеличение имело место и в последнее время. Одна, ко его статья, вносящая некоторые важные коррективы, не снимает самого тезиса о том, что Гус видел этническую, языковую общность славян, в частности поляков и чехов, и стремился упрочить связи между ними. Мы соглашаемся с выводами Микулки в том отношении, что причиной этого стремления было не только этническое родство народов, но и политические планы Гуса и гуситов. J. Мikulka , Mistr Jan Hus a Polsko, «Slovanské—historické studie», 2, 1957. его единомышленник в те годы магистр Ян из Иесениц писал, что бог разделил землю между разными народами и в каждой стране местное население должно играть главную роль. «… В Чехии первоначально жили только чехи. Таким образом, чешское колено в своей чешской земле должно спокойно управляться своими законами, без помехи со стороны тевтонов, как некогда оно и управлялось».

Национально-освободительная тенденция в данном выступлении совершенно очевидна. Гус был горячим и убежденным сторонником необходимости издания указа, подобного Кутногорскому эдикту, и горячо поддерживал его.

Нельзя не указать также на то обстоятельство, что Гус был сторонником дружбы славянских народов. Он приветствовал победу поляков и иных народов над крестоносцами в битве при Грюнвальде.

На какие социальные слои населения рассчитывал Гус для осуществления своей программы? Такой силой должны были, по его мнению, явиться король, паны и рыцари, т. е. светские феодалы. Об этом он писал и говорил неоднократно, в частности в одной, из основных своих работ «Толкование. десяти заповедей» [352] Spisy…, dil I, c. 134. . Обращаясь к феодалам и горожанам, он призывал: «… научите священников… чтобы они в своем ряду стояли, и каждый, чем может в духовенстве служить, пусть служит». В трактате о симонии тот же призыв к светской власти: «О вернее короля, князья, паны и рыцари. Пробудитесь от непробудного сна, которым вас усыпили священники, и изгоните из ваших имений ереси симонии» [353] Spisy…, dil I, c. 470. . Эта ориентация на имущие слои населения, и в первую очередь на светских феодалов, характерна именно для бюргерской тактики, так же, как и программные положения учения Гуса. Признавая возможность сопротивления панам и кардиналам, высшему духовенству вообще, Гус не призывал угнетенные массы к решительному вооруженному сопротивлению господству феодалов или гнету церковного феодализма. Оценивая бюргерскую ересь средневековья, Ф. Энгельс совершенно не случайно отнес Гуса и его единомышленников в более поздние годы к бюргерской ереси. «Гус и каликстинцы в Богемии были главными представителями этого направления» [354] Маркс и Энгельс , Соч., изд. 2-е, т. 7, стр. 362. .

Учение и деятельность Гуса, его мужественная смерть в защиту своих убеждений сыграли большую роль. Идеи Гуса стали источником идеологии не только для умеренных гуситов, но и для революционного крестьянства и плебса. В толковании их, как мы уже показали на ряде примеров, радикальные представители гусизма пошли много дальше своего учителя.

Ближайшим соратником и единомышленником Гуса был Иероним Пражский, родом из зажиточной пражской семьи [355] Краткие данные об Иерониме в период до Констанцского собора имеются в примечаниях чешских ученых к новому изданию «Гуситской хроники» Вавржинца из Бржезовей: Vavrinec z Brezove , Husitská kronika, стр. 242–243. R. R. Betts (London), Jeroným Prazsky, «ССН», 1957, 2. . В возрасте около 20 лет в феврале 1399 г. он отправился в Оксфорд для продолжения учения после окончания Пражского университета. В 1401 г. он привез оттуда в Прагу описи главных трудов Д. Уиклифа — «Диалога» и «Триалога» — и перевел некоторые его произведения на чешский язык. Одно время он являлся профессором Пражского, затем Гейдельбергского и Кельнского университетов, где выступал как защитник идей Уиклифа, вследствие чего был вынужден вернуться в Прагу, где был принят в состав магистров университета. Человек очень высокой культуры, магистр четырех европейских университетов — Парижского, Пражского, Гейдельбергского и Кельнского — страстный диспутант, Иероним Пражский являлся убежденным и горячим пропагандистом идей Уиклифа и Гуса. Помимо Франции и Германии, он побывал в Венгрии, в Австрии, где также выступал в защиту идей Гуса. Большое значение имели его поездки, в Краков, затем в белорусские земли и Литовское княжество (Витебск и Псков), где он проявил значительный интерес к местной православной церкви, что вызвало крайнее недовольство верхушки католического духовенства. Встречи Иеронима со славянским населением, его симпатии к православной церкви рассматривались на Констанцском соборе, привлекшем реформаторов к ответственности, как прямая измена католицизму. Деятели собора обвиняли Иеронима в том, что он принес с собою в Чехию и в другие государства сочинения Уиклифа и явился пропагандистом учения Уиклифа и Гуса в разных странах Европы [356] «Fontes rerum Bohemicarum», VIII, vyd Novotný V., Praha, 1932, c. 285, 293. . Как и Гусу, ему предъявили обвинение в том, что он и другие сторонники Гуса оторвали от католической церкви и вовлекли в. ересь многих людей обоего пола — духовных, панов, владык и простой народ в Чехии [357] «FRB», VIII, c. 292. .