Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Ж. Делюмо, анализируя причины страха и социальных недовольств в средневековой Европе, называет среди них новизну того или иного предприятия. «Новизна, — замечает он, — была и есть категорией неизвестного. В наше время новизна прельщает. Раньше, наоборот, она страшила людей». Он отмечает, что прямой причиной ряда народных бунтов были налоги. «Но налоги были не только еще одним бременем, давящим на усталые спины, это было к тому же новшеством. Это было одной из форм неизвестного»; «введение новых податей и даже только слухи о них (что мы уже видели на новгородском материале. — Ю.К .) часто служили детонатором бунтарского взрыва». [675]

Наконец Дж. Дж. Фрэзер отмечает присущие многим народам «чувства отвращения к подсчету людей, их скота или имущества». При этом он приводит множество примеров негативного отношения населения к их переписи. Самый известный «грех переписи» восходит к ветхозаветным временам. Из библейских рассказов мы узнаем, что «Яхве одно время питал глубокое отвращение к народной переписи и рассматривал ее как грех, даже более тяжкий, чем кипячение молока или прыгание на порог. В этих книгах (Вторая книга Царств и Первая книга Паралипоменон. — Ю.К .) мы читаем, что Яхве, или сатана (библейские авторы в этом пункте расходятся между собой), внушил царю Давиду несчастную мысль пересчитать свой народ (Израиль и Иудею. — Ю.К .), что привело к самым ужасным последствиям. Тотчас по окончании подсчета разразилась великая моровая язва, в которой народ усмотрел справедливое возмездие за грех переписи». [676]Дж. Дж. Фрэзер полагает, что «антипатия, которую евреи времен царя Давида питали к переписи населения, коренилась всецело в народном суеверии; возможно, что последнее укрепилось вследствие вспышки чумы, последовавшей тотчас же за переписью». [677]

Обобщая материал других регионов уже нового времени, Дж. Дж. Фрэзер констатирует, что «вообще все население не любит, чтобы его считали, из боязни, что это привлечет внимание злых духов и приведет к смерти некоторых людей». Так, в Конго «власти, намереваясь в целях налогового обложения произвести подсчет населения, поручили эту работу офицеру с солдатами. Туземцы, без сомнения, оказали бы офицеру сопротивление, если бы у него не было так много солдат. Весьма вероятно, что в других частях Африки столкновения между белыми и туземцами происходили не на почве отказа туземцев от уплаты податей, а вследствие их сопротивления переписи из страха, что духи могут услышать и убить их». [678]«В северной Африке суеверное отвращение к счету людей является, по-видимому, повсеместным. Полагают, что в Алжире все мероприятия французского правительства, требующие подсчета населения, встречали сопротивление со стороны туземцев главным образом из-за их нежелания подвергаться такого рода подсчету». [679]Такого рода примеры будут справедливы и для Европы. Так, «среди рыбаков северо-восточного берега Шотландии ни в каком случае не разрешалось считать лодки, находящиеся в море, а также мужчин, женщин и детей, собравшихся вместе. Ничем нельзя было вызвать большей ярости рыбачек, бредущих толпой по дороге продавать свою рыбу, как начав громко пересчитывать их, указывая при этом на каждую пальцем…». [680]

Близкие наблюдения на основе конкретных фактов мы также находим в работах отечественных африканистов. Д.А. Ольдерогге, объясняя страх перед счетом африканских племен, обратил внимание в этой связи на «приемы и способы счета». Оказывается при завершении счетной операции у них употреблялся «глагол со значением "убит", в нашем понимании "кончен". Но и мы об умирающем говорим: "он кончается". Эти два понятия где-то по-своему значению пересекаются. Завершая счет на абаке или на счетах, мы сбрасываем костяшки, говорим: "счет кончился", подобно тому, как для занде (африканское племя. — Ю.К .) "человек кончился"». [681]«Счет "убивал", и эта мысль заставляла с осторожностью им заниматься», — резюмировал наблюдения Д.А. Ольдерогге другой африканист В.Б. Иорданский, в основном поддержав его мнение. «Высказанное Д.А. Ольдерогге предположение о причинах, делавших эту простейшую математическую операцию столь опасной, остроумно; нет сомнения, что в их основе лежали магические соображения. Но к тому, на которое указывает Д.А. Ольдерогге, хотелось бы добавить еще одно. Дело в том, что счет следовало бы включить в целый ряд других операций, которыми древние характеризовали природу, имущество, скот, людей. Все они — наречение именем, описание, хвала или осуждение — оказывали прямое воздействие на то, к чему относилось. С их помощью устанавливалась связь между тем, кто оценивал, характеризовал, подсчитывал, и тем, что оценивалось, характеризовалось, подсчитывалось. А такая связь, согласно нормам магии, могла превратиться в канал для самых вредоносных воздействий… Следует сделать одно уточнение: люди не опасались сами подсчитывать свое имущество, скот, детей, но не терпели когда это делали другие… вызывал страх не счет вообще, а только счет, в котором человек мог видеть угрозу магического воздействия, то есть когда им занимались посторонние для него люди». [682]Безусловно, нечто похожее вышеизложенному восприятию переписи различными народами мы видим в 1259 г. в Новгороде. Возможно, что столь яростный отпор новгородцев был вызван, кроме общего «предрассудочного» неприятия переписи, и конкретными обстоятельствами ее проведения.