Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Взаимоотношения Руси и монголов рассматриваются Л.Н. Гумилевым на широком фоне внешнеполитических, во многом исходящих из этнических и конфессиональных отношений того времени. Вторжение войск Батыя для ученого не является каким-то переломным событием в истории Руси. Это был «монгольский рейд», или «большой набег, а не планомерное завоевание, для которого у всей Монгольской империи не хватило бы людей» [410]; он «по масштабам произведенных разрушений сравним с междоусобной войной, обычной для того неспокойного времени». [411]«Великое княжество Владимирское, пропустившее через свои земли татарское войско, сохранило свой военный потенциал», [412]а «разрушения, причиненные войной», «преувеличены». [413]

В последующее время «в Великороссии согласились с тем, что Русская земля стала земля "Канови и Батыева", т. е. признали сюзеренитет монгольского хана». [414]Такое положение устраивало и монголов и русских, так как «было оправдано внешнеполитической обстановкой». [415]Чем же был для Руси «сюзеренитет»? «…Монголы ни на Руси, ни в Польше, ни в Венгрии не оставляли гарнизонов, не облагали население постоянным налогом, не заключали с князьями неравноправных договоров. Поэтому выражение "завоеванная, но не покоренная страна" полностью неверно. Завоевание не состоялось, потому что оно и не замышлялось» [416]; «Русь монголами не была ни подчинена, ни покорена», [417]и «Русская земля вошла в состав улуса Джучиева, не потеряв автономии…». [418]«Вот эту систему русско-татарских отношений, существовавшую до 1312 г., следует назвать симбиозом. А потом все изменилось…». [419]Изменения произошли вследствие принятия Золотой Ордой мусульманства, что Л.Н. Гумилев называет «победой соседнего мусульманского суперэтноса, овладевшего в 1312 г. Поволжьем и Причерноморьем». «Великороссия, чтобы не погибнуть, вынуждена была стать военным лагерем, причем былой симбиоз с татарами превратился в военный союз с Ордой, который продержался более полувека — от Узбека до Мамая». [420]Политическая сущность его состояла в том, что русские князья «за вносимую ими дань требовали и получали военную помощь против Запада (Литвы и немцев. — Ю.К .) и имели крепкий барьер, защищавший их от готовящихся ударов с Востока». [421]

Последующее стечение обстоятельств (внутренних и внешних) позволило уже заложить «основание будущего величия России». [422]

Концепция «Древней Руси и Великой степи» Л.Н. Гумилева во многом восходит к идее «евразийства» и ее конкретно-исторической разработке прежде всего в трудах Г.В. Вернадского. [423](Л.Н. Гумилев, как известно, так и называл себя: «последний евразиец».) «Евразийство» сейчас, в отличие от прошлых десятилетий, активно присутствует в отечественной общественной и научной мысли. [424]Ему «противостоит» концепция русско-монгольских отношений, сформированная нашей исторической наукой в конце 30-х — 60–70-е годы. Насколько существенны расхождения этих концепций? Если обращать внимание на детали, то, верно, наберется уйма несоответствий и несогласий. А если посмотреть более широко и объемно?

Обе концепции признают в той или иной мере зависимость Руси от монголов, что очевидно. Но «евразийский» взгляд предполагает статус русских земель в качестве «русского улуса», т. е. их вхождение в основную территорию Золотой Орды. Однако от этого никакого «застоя» во внутренней жизни Руси не произошло. Более того, она обогатилась многими приобретениями в различных сферах общественной, политической, культурной и даже этнической жизни.

Большинство отечественных историков считали и считают, что Русь, как территория и общество, не стала территорией «Джучиева улуса». Как отметил В.Л. Егоров, между «коренными» землями Северо-Восточной Руси и Золотой Орды существовали так называемые «буферные зоны», по сути разграничивающие русский и монгольский ареалы. Но это вместе с тем не облегчило положения Руси. Русь оказалась под тяжелым ордынским «игом», просуществовавшем почти два с половиной столетия. «Иго» отбросило страну, находившуюся в русле общеевропейского развития, на несколько столетий, обусловив ее отсталость и специфику в будущем. Таковы позиции противостоящих в настоящее время историографических сторон в «монгольском вопросе».

Нам кажется, что, несмотря на внешнюю антагонистичность, непреодолимых препятствий между ними нет. Но для этого необходимо несколько смягчить их положения, касающиеся внутреннего состояния и развития Руси «под игом». Нет сомнений, оценки отношений как «дружеских» или «благожелательных» действительности не соответствовали. Имело место противостояние двух этнообщественных систем (хотя, может быть, и близких в своей основе), и противостояние жесткое. С другой стороны, полагаем, что и взгляд на русско-ордынские отношения как на «тотальное» подчинение Руси Орде, выразившееся в форме постоянного «террора» по отношению к населению и княжью, по крайней мере несколько преувеличен.