Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Сагалаев А.М., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Новосибирск, 1990. С. 22. — «…Где бы ни нашли они (монголы. — Ю.К .) [лошадь], отбирали, более того, если на ней оказывался их знак (ведь каждый военачальник клеймил весь свой, а также отобранный [у населения] скот, выжигая на теле [животного] свой знак) и если даже [лошадь] была куплена у них самих, люди из другого отряда отнимали [лошадь] и наказывали [владельца] как вора» ( Киракос Гандзакеци . История Армении. М., 1976. С. 168).

На это, по сути, указал еще М.Ф. Владимирский-Буданов: татарская перепись населения состояла кроме исчисления людей (об этом ниже) и в исчислении «движимого имущества — скота» ( Владимирский-Буданов М.Ф . Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995. С. 213). Обычай клеймения лошадей при поставке сохранялся и позже, когда уже «главными поставщиками лошадей для русских были татары и ногайцы из Астрахани и Казани. Они ежегодно доставляли на продажу в Москву табуны тысяч от 30 до 50. Часть этих лошадей, тысяч 5–8, по словам Котошихина, отбиралась местными воеводами про царский обиход, — лошадей записывали и запятнывали, остальных присылали потом в Москву. В Москве эти лошади продавались всякого чину служилым людям и иным чинам, причем с продажи и с записки тех лошадей, сопровождавшихся наложением пятен, собирались от покупателей записные деньги в Конюшенный Приказ. Затем лошади перепродавались из Москвы по всей России» ( Ефименко П. Юридические знаки (Опыт исследования по сравнительному обычному праву) // ЖМНП. 1874. Ч. 176. С. 162).

Отмечая торгово-пошлинный характер тамги в целом, М.Ф. Владимирский-Буданов в то же время говорит о тамге в узком смысле слова: «при продаже скота» (привязная пошлина и роговая), а также упоминает «пятно» при купле-продаже лошадей. Он полагает, что эти и другие «бесчисленные частные виды пошлин» возникли на базе фискального (торгово-пошлинного) значения тамги ( Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. С. 217–218). Но, возможно, было наоборот: сначала имело место конкретное и частное функционирование тамги, а потом уже понятие было обобщено для всех видов торгово-пошлинных операций? См. также: Ефименко П . Юридические знаки… С. 164–165; Вернадский Г.В . Монголы и Русь. С. 228–229.

Сагалаев А.М., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение… С. 23.

Митиров А.Г. Генетические связи тамг тюрко-монгольских народов // Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1979. С. 130. — Что касается сакральности, то «некоторые из знаков, служивших таврами для лошадей у восточных народов, по мнению их, способствовали плодородию и сохранению стад от всего дурного» ( Соловьев Е.Т. Знаки собственности в России. Историко-археологический очерк. Казань, 1885. С. 45).

Сагалаев А.М., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение… С. 20; Митиров А.Г . Генетические связи… С. 130.

Рогожская летопись, исходя, видимо, из реалий уже XIV в., отметила без всяких «обиняков», что «выгнаша ихъ не давше» (ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. М., 1965. Стб. 32).

НПЛ. С. 82, 310.

Насонов А.Н . Монголы и Русь. С. 13.

В.А. Буров, исходя из фразеологической конструкции «беруче туску оканьнымъ Татаромъ», замечает, что «туску» «брали не сами татары, а "оканьнымъ татаром", т. е. для татар. Из этого напрашивается вывод, — продолжает он, — что сбор осуществляли сами новгородцы. Татары волость не объезжали, а пребывали в Новгороде» ( Буров В.А. Очерки истории и археологии… С. 121). — Во-первых, нам представляется, что фраза, взятая В.А. Буровым в качестве основы, искусственно оторвана им от предыдущей: «и по волости много зла учиниша, беруче туску оканьнымъ Татаромъ». Вряд ли так («много зла учиниша») стал бы говорить летописец о самих же новгородцах. Во-вторых, возможно, что татары разделились: «руководство», действительно, находилось в Новгороде, а в волость были направлены другие монголы, о которых летописец обронил фразу — «инехъ много». Тогда становится понятным страх «послов», оставшихся в городе: «И нача оканьныи боятися смерти, рече Олександру: "даи намъ сторожи, ать не избьють нас"» (НПЛ. С. 82, 311), и необходимость помощи монголам Александра и его дружины: «съеха князь с Городища, и оканьныи Татарове с нимь» (Там же).