Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

Поскольку, считал он, «если мы желаем завладеть Азией, а не только занять ее при помощи военной силы, то мы должны обеспечить ее народам право разделить нашу миссию. Лишь тогда доверятся они нам и помогут на вечные времена установить наше господство. По-иному такую гигантскую империю нам в руках не удержать, и ничего не останется, как только научить их кое-чему, да и самим у них кое-чему получиться». Наказ, данный ему Аристотелем перед тем, как Александр отправлялся в этот поход: «С греками обходись, как господин, а с варварами — как тиран!», был давным-давно позабыт.

Александр и Аристотель переписывались во время похода. Обо всем, что было открыто учеными (которые сопровождали царя) в области географии, ботаники, зоологии, сообщалось философу и его ученикам в Афины. После случая с Каллисфеном Отношения между ними стали прохладными. В одном письме, вокруг которого было много споров (впрочем, нет таких писем Александра, которые не вызывали бы споров), царь писал философу: «Пажи» были наказаны побитием камнями. Однако софиста (Каллисфена) я накажу сам, и то же сделаю с остальными, которые подослали его ко мне и предоставляют убежище моим тайным недругам в городах Греции». Это была скрытая угроза в адрес Аристотеля, которого он считал косвенно виновным в том, что его племянник выступил в роли защитника эллинского свободолюбия. При других обстоятельствах у царя однажды вырвалось такое высказывание: «И снова это уловка Стагирита (Стагира был родным городом философа): он хорошо умеет играть словами».

Александр чувствовал, что этот человек ставит себя выше его, будучи учеником Платона и обладая универсальными познаниями во всех областях. И царь понимал, что для его бывшего учителя варвары так и останутся варварами — даже если они и зовутся персами — то есть неспособными управлять собой, готовыми поставить себя под начало греков. Сегодня его назвали бы шовинистом, который так и не смог избавиться от своих эллинских предрассудков и по этой причине не был готов к принятию концепции слияния народов. Но до открытого разрыва дело не дошло. Александр не забыл, чем был обязан своему наставнику. Для воздвигнутой по его приказу в Афинах статуи в память о философе он сам сочинил такую надпись: «Божественному Аристотелю, познавшему всю мудрость».

Лишь будущие поколения взяли на себя отмщение за казнь Каллисфена. Ученики Аристотеля, перипатетики (от «перипатос» — название крытой галереи для философских дискуссий во время прогулок), нарисовали мрачный образ Александра, портрет тирана, который всем достигнутым был обязан лишь своему везению и которого погубила собственная мания величия. Каллисфену они отвели роль мученика, принявшего смерть из-за своих убеждений. В памфлете «Каллисфен, или О скорби» Феофраст оплакивает своего друга, доверившегося царю, который злоупотребил его великими дарованиями. Эфипп клеймил позором распутство македонянина, его зависимость от роскоши и, прежде всего, его пьянство («…так отомстил Дионис за разрушение Фив»).

Перипатетики положили начало тому, что историки называют «традицией недоброго отношения к Александру». Традиция эта ощущалась уже в древности, однако и по прошествии времени продолжает напоминать о себе. Вряд ли когда-нибудь еще Немезида, богиня мести, могла так торжествовать.

Аттал, Филота, Парменион, Клит, Каллисфен — вот кровавые следы его царствования. Они доказывают, что безграничная власть всегда действует разлагающе и господство насилия приводит лишь к еще большему произволу. Правление Александра не явилось исключением. Конечно, мучительный опыт, приобретенный уже на протяжении нашего столетия, как было замечено ранее, не дает нам права применить его к истории ушедших веков. Нет ничего хуже для историка, чем судить о событиях с высоты нынешнего дня и выступать в роли этакого ясновидца прошлых времен, знающего сегодня, что должно было произойти тогда. И все же становится как-то не по себе, когда, читая об убийстве Пармениона, вдруг наталкиваешься на такие строки: «Не нам решать, каким был бы приговор в наше время с точки зрения буржуазной морали: любое подобное суждение обречено оставаться смехотворным и ничтожным, если речь идет о поступках Александра».

«Индийцы — первый народ Азии с востока, где восходит солнце, который известен нам и о котором имеем некоторые сведения. В Индии живет много различных родов, говорящих на различных языках. Некоторые из них, как утверждают, имеют такие обычаи: если один из рода заболеет, то его, если это мужчина, убивает ближайший его друг, тоже мужчина. Потому что, как говорят они, болезнь забирает плоть его, плоть нам не достается. И если он отрицает свою болезнь, они все равно убивают и съедают его, не прислушиваясь к нему. Если заболела женщина, то с ней так же поступают ее ближайшие родственницы. И если кто-то состарился, его торжественно приносят в жертву и тоже съедают. Но немногие доживают до старости, большинство же убивают еще раньше, из-за болезни.