Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Однако к 5 января, дню отправки декларации в официальные инстанции, какие-то меры все же были предприняты. Ночью из строя вывели гавеловский «мерседес», который служил одним из главных транспортных средств во всех предполагаемых действиях. Гавел пешком отправился к Зденеку Урбанеку, где встретился с Павлом Ландовским, у которого, в свою очередь, была задача забрать оригиналы документов из квартиры Когоута – тот, еще по своим старым заслугам, жил в Салмовском дворце, прямо напротив Пражского Града. Когда Ландовский пришел к Когоуту, писатель, прекрасно понимая, что его могут прослушивать, не стал говорить о местонахождении бумаг вслух, а исполнил перед актером замысловатую пантомиму, из которой Ландовский в конечном счете все же понял, что они находятся в подъезде соседнего дома. Бумаги сложили в багажник машины Ландовского, и он вместе с Гавелом и Вацуликом поехал развозить текст по почтовым ящикам.

Вскоре водитель и пассажиры заметили, что машину преследуют сразу несколько «шкод», правда, без каких-либо полицейских знаков. Рассудив, что оторваться от обычных автомобилей все-таки возможно, они решили продолжать поездку и даже успели сделать остановку у почтового ящика, куда Гавел запихнул несколько десятков конвертов. Однако в какой-то момент «сааб» Ландовского оказался заперт на перекрестке. Надо сказать, что полиция при этом не устраивала показательных сцен с заламыванием рук или надеванием наручников. В машину рядом с Ландовским сел молодой офицер, по его собственным словам, служивший в отделе по борьбе с наркотиками. Тогда Ландовский, который вообще был довольно отчаянным человеком, сказал непрошеному попутчику, что врежется в стену, если тот не пообещает ему принести в тюрьму зубную щетку. Офицер пообещал и обещание свое выполнил.

После двенадцати часов допросов всех троих отпустили, а с ними вышел на свободу и Урбанек, задержанный у себя дома. Правда, вскоре его арестовали снова, и эта канитель продолжалась целую неделю. Однако задержанием Гавела, Вацулика и Ландовского полиция смогла лишь помешать рассылке текста «Хартии» внутри страны, а вот публикацию за границей госбезопасность предотвратить уже не сумела. Павел Когоут передал бумаги пресс-атташе посольства ФРГ, а тот отправил их с курьерской почтой знакомым журналистам в Бонне.

6 и 7 января текст был напечатан в «Le Monde», «Frankfurter Allgemeine Zeitung», «The Times» и «New York Times»:

13 октября 1976 в Своде законов ЧССР (№ 120) были опубликованы Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, которые подписаны именем нашей республики в 1968 году, подтверждены в Хельсинки в 1975 и вступили у нас в силу 23 марта 1976. С этого момента наши граждане имеют право, а наше государство – обязанность ими руководствоваться. <���…>

Ответственность за соблюдение гражданских прав в стране, естественно, ложится на политическую и государственную власть. Но не только на нее. Каждый несет свою долю ответственности за положение в стране, в том числе и за соблюдение узаконенных пактов, которые обязательны как для органов власти, так и для всех граждан.

Чувство этой разделенной ответственности, вера в значение гражданственности и стремления к ней, общая потребность искать ее новое и более эффективное выражение – все это привело нас к мысли создать ХАРТИЮ-77, возникновение которой мы сегодня провозглашаем. <���…>

ХАРТИЯ-77 – плод солидарности и дружбы людей, разделяющих заботу о судьбе идеалов, с которыми они связывали и связывают свои жизнь и труд.

ХАРТИЯ-77 – не организация, не имеет устава, постоянных органов и организационно обусловленного членства. К ней может принадлежать каждый, кто согласен с ее идеей, участвует в ее работе и поддерживает ее.

ХАРТИЯ-77 не является базой оппозиционной политической деятельности. Она призвана служить общественным интересам, как многие сходные гражданские начинания в разных странах Запада и Востока. 192 192 http://krotov.info/acts/20/1970/1977hartia.htm.

7 января 1977 года случившееся уже обсуждал президиум ЦК КПЧ, который постановил считать «Хартию» «антигосударственным и контрреволюционным документом, платформой для создания буржуазной партии», а хартистов – «противниками социализма». В свежей статье газеты «Руде право» уже упоминается «господин Гавел, который рос как миллионерский сынок и до сих пор не забыл рабочему классу, что он отобрал весь бизнес его семейного клана» 193 193 Жантовский. С. 188. . 12 января там же выходит статья «Неудачники и самозванцы», где каждый из авторов «Хартии» получил какую-нибудь обидную характеристику; так, Гавела называли «злобным антисоциалистом», Паточку «реакционным профессором», а Когоута – «верным слугой империализма».