Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

В 1973 году Plastic People не смогли получить профессионального статуса, что в тогдашних условиях означало почти полный запрет на концерты. Группе приходилось играть для узкого круга товарищей. Весной 1974 года сотни фанатов приехали на концерт, устроенный в Рудольфове, крошечном городке неподалеку от Чешских Будеёвиц, но он был сорван силами общественной безопасности. В сентябре того же года полиция разогнала «первый фестиваль другой культуры» в Поступицах у Бенешова. В начале 1975-го музыканты смогли записать свой первый студийный альбом – «Egon Bondy’s Happy Hearts Club Banned», название которого отсылало, как несложно понять, к одному из самых известных альбомов «Битлз». Почти все песни пластинки были написаны Главсой на стихи Бонди.

Магор впервые оказался в тюрьме в 1973 году. Он и несколько его друзей запели в пивной песню со словами «Zahnat Rusy-vrahy do pekel kam patří» («Загнать русских-убийц в ад, где им самое место»). Человек, сидящий за одним из столов, обозвал их «грязными волосатиками», они его в ответ – «лысым большевиком». Йироус вдобавок съел кусок газеты и заявил: «Сегодня я съел “Руде право”, и так мы однажды сожрем большевиков» 186. Однако Магору и его приятелям в этой смешной перебранке не очень повезло с оппонентом – лысый оказался отставным майором госбезопасности. Вся компания получила от восьми месяцев до года тюрьмы.

Но обуздать бунтарей у власти явно не получилось. Когда в 1975 году Богумил Грабал на страницах официальной печати покаялся в своих политических прегрешениях, Йироус совершил публичное сожжение грабаловских книг. И в 1976 году власти решили устроить над «грязными волосатиками» большой показательный процесс. На скамье подсудимых, кроме Магора, оказались саксофонист Plastic People Вратислав Брабенец, музыкант и пастор-евангелист Сватоплук Карасек (уже в XXI веке – депутат нижней палаты чешского парламента и омбудсмен чешского правительства) и лидер группы DG 3073 Павел Зайичек (у истоков этой группы стоял тот же Милан Главса, который, впрочем, вскоре предпочел сосредоточиться на Plastic People).

Замысел режима явно состоял в том, чтобы приструнить молодых неформалов, а потому расправа была максимально публичной. На экраны вышел тенденциозный документальный фильм «Покушение на культуру». Борьбе с наркоманами и террористами посвящен один из эпизодов знаменитого сериала про майора Земана.

Однако публичность сыграла как раз против власти. Происходящее возмутило людей, очень далеких от андеграундной среды и едва ли ценивших музыку преследуемых ребят. Позже Гавел вспоминал:

Эта конфронтация была по-своему более серьезной и более опасной, чем процессы начала семидесятых годов: теперь расправлялись не с политическими противниками, которые должны были в какой-то степени понимать, что они рискуют, сейчас это уже не имело ничего общего с какой-либо борьбой двух политических альтернатив <���…> Объектом нападения были не ветераны старых политических битв, это вообще не были люди с каким-то политическим прошлым, это вообще не были люди с какими-то определенными политическими взглядами – это были молодые люди, которые хотели жить по-своему, играть музыку, которая им нравится, петь, что они хотят, жить в гармонии с самими собой. 187 187 Заочный допрос. С. 130.

Петицию в защиту рокеров подписали Зденек Урбанек, Иржи Коларж, Людвик Вацулик, Павел Когоут и Ян Паточка – один из крупнейших чешских философов XX века, ученик Гуссерля и Хайдеггера, к середине 70-х уже вытесненный властями из официальной культуры. Паточка попробовал запустить кампанию солидарности в академических кругах, но тщетно. Основоположник чешской эндокринологии Йозеф Харват якобы ответил философу: «Я не Гус, а Галилей» 188.

Вацлав Гавел и Ярослав Сейферт написали совместное письмо Генриху Бёллю, вышедшее во Frankfurter Allgemeine Zeitung: «Мы не можем избавиться от ощущения, что этих людей так жестоко преследуют отчасти и из-за нас – именно потому, что они меньше, чем мы, могут опереться на солидарность своих иностранных коллег. И хотя мы сами работаем в других сферах культуры, мы отказываемся принять статус неких знаменитых “охраняемых животных” и молча смириться с тем, что других, менее “охраняемых”, могут судить как простых преступников» 189.

И именно Гавел оказался связующим звеном между зарождающимся в Чехословакии диссидентским движением и андеграундом – будто подтверждая слова Анны Фаровой о его умении объединять людей и мнение Иржи Кубены, уже в старости назвавшего старого друга «гениальным посредником» 190. Уже в конце 90-х Гавел рассказывал: