Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Далее следует заключение Аверкиева об отрывках из «Записок из Мёртвого дома»: «“Представление” и “Летняя пора” знакомят с бытом каторжных, и хотя в обоих отрывках этот печальный мир изображён с наименее мрачной стороны, тем не менее я полагаю, что нет причины желать ознакомления детей школьного возраста с бытом каторжных былых времен».

Характеризуя предлагаемый отрывок из «Братьев Карамазовых», Аверкиев довольно прозрачно намекает на несоответствие отдельных моментов романа ортодоксальной православно-христианской доктрине: «Одна женщина убивается о смерти малютки-сына, и старец утешает её. Другая кается в убийстве больного мужа; старец, утешая ее, говорит между прочим: “Да и греха такого нет и не может быть на всей земле, какого бы не простил Господь воистину кающемуся”. Не знаю, насколько это согласуется со словами Спасителя: “Кто скажет слово на Духа Святого, тому не простится ни в сём веке, ни в будущем” (Мф. 12: 32)». «Вообще, – заканчивает Аверкиев, – отрывок этот по своему содержанию, по моему мнению, превышает понимание крестьянских детей школьного возраста».

Аверкиева, казалось бы, прежде всего заботят интересы маленького читателя. Но крайне интересно сопоставить его суждения с решением С.-Петербургского цензурного комитета, касавшимся отрывка из тех же «Братьев Карамазовых». Отрывок этот под названием «Рассказ старца Зосимы» предназначался издательской фирмой «Посредник» для народного чтения (т. е. и для взрослого читателя). В цензорском определении 1886 г. по поводу этого отрывка совершенно недвусмысленно указывалось, что он «не дозволен к напечатанию вследствие заключающегося в нем мистически-социального учения, несогласного с духом учения православной веры и церкви и существующим порядком государственной и общественной жизни» [582]. Нельзя не отметить в данном случае удивительного единодушия как «взрослой», так и «детской» цензуры.

Примечательно, что не одобрил Аверкиев и фрагмент из «Подростка»: «Действие происходит в среде, слишком непохожей на крестьянскую, а потому рассказ во многом будет непонятен для крестьянских детей школьного возраста». Очевидно, почтенный автор «Каширской старины» полагал, что малограмотным деревенским детишкам доступны лишь сюжеты, приличествующие их состоянию и не выходящие за рамки идиллического сельского быта.

Негативно оценив все четыре отрывка из произведений Достоевского, Аверкиев как бы нечаянно вспомнил о своей принадлежности к цеху изящной словесности. Поэтому его выводы не вполне последовательны: «Указывая на непригодность перечисленных рассказов для ученических библиотек народных школ, я полагаю, что они могли быть допущены в народные читальни, куда уже открыт доступ для полного собрания сочинений Достоевского».

Но на этот раз члены особого отдела Учёного комитета не сочли возможным допустить подобную двусмысленность – и их вердикт оказался радикальнее половинчатых предложений докладчика.

Определено:признать все вышеназванные брошюры непригодными ни для ученических библиотек учебных заведений, ни для народных читален.

Нелогичность этого решения очевидна, ибо собрание сочинений Достоевского уже допущено в народные читальни. Поэтому не прошло и года, как министерство попыталось исправить свою оплошность.

Ещё в 1887 г. министр народного просвещения И. Д. Делянов наложил на доклад Учёного комитета следующую резолюцию: «Не могу не заметить, что окружным начальствам давно следовало бы обратить внимание на библиотеки учебных заведений и остановить выписку на казённые деньги частью пустых по содержанию, а частью в высшей степени вредных по направлению книг, что нередко, к сожалению, имеет место, как ясно видно из доставленных в министерство списков книг, приобретённых учебными заведениями» [583].

Во избежание подобных досад и дабы сосредоточить надзор за народным чтением в одних руках, 4 февраля 1888 г. состоялось высочайшее повеление, согласно которому в бесплатные народные читальни отныне могли быть допускаемы только книги и периодические издания, предварительно одобренные Учёным комитетом.

Учёный комитет рьяно взялся за дело. В 1896 г. был выпущен первый каталог книг, рекомендованных для народного чтения, в который оказалось включённым и полное собрание сочинений Достоевского! Циркулярным письмом Министерства народного просвещения от 31 августа 1896 г. каталог был препровожден к попечителям учебных округов на отзыв. Многие местные деятели, к удивлению и неудовольствию петербургских чиновников, выступили со встречным предложением – о предоставлении попечителям учебных округов собственной властью допускать те или иные книги в бесплатные народные читальни. А попечитель Западно-Сибирского учебного округа, тайный советник В. М. Флоринский осмелился даже представить в министерство «список книг и изданий, коими, по мнению подведомственных ему, попечителю округа, училищных начальств, вполне им разделяемому, желательно было бы дополнить упомянутый каталог» [584]. В этом сибирском каталоге оказались и отдельные произведения Ф. М. Достоевского.