Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

Во-первых, о причине. Позже спартанцы приобрели репутацию ниспровергателей тиранических режимов всех видов, а именно незаконных, абсолютно неконституционных режимов, обычно осуществлявшихся одним диктатором. В действительности их оценка не была совершенно последовательной или принципиальной, как могло показаться на основании их репутации, поэтому в каждом отдельном случае мы должны взглянуть на специфические причины. В случае с Поликратом из Самоса действовали оба фактора. По какой-то причине отдельные спартанцы уже установили тесные дружеские связи с отдельными самосцами, связи, которые поддерживались или обновлялись через взаимные визиты. Например, около 550 г. некий неизвестный спартиат по имени Эвнаст посвятил Самосской Гере бронзовый сосуд, украшенный очаровательным изображением льва (на котором написано имя дарителя). Без сомнения, в свою очередь, некоторые изгнанники, высланные Поликратом, были приверженцами Спарты. Геродот упоминает в несколько юмористическом стиле, что спартанцев не убедила риторика изгнанников, противоположная «лаконичной» речи, но, тем не менее, убедили их соображения, хотя почему именно они их убедили, он, к сожалению, оставляет неясным.

Одним из факторов принятия такого решения, несомненно, была настоятельная просьба коринфян. Потому что, хотя Геродот не объясняет это полностью, коринфяне бесспорно являлись союзниками Спарты уже к 525 г., фактически, вероятно, почти так же рано, как Тегея и Элида. Это произошло скорее по важным геополитическим, а не сентиментальным причинам, хотя оба города (в отличие от Тегеи и Элиды) были дорийскими. Коринфяне контролировали сухопутный проход на Пелопоннес и из него через Коринфский перешеек, у них были порты по обе стороны перешейка, это означало, что они могли отправлять флот на восток в залив Сароникос или на запад в Коринфский залив. Непоколебимая враждебность Аргоса к Спарте как раз на юго-востоке от Коринфа заставляла Спарту стремиться к тому, чтобы Коринф в любом случае всегда оставался «на их стороне» в качестве дружественного союзника. Конечно, связи действовали с двух сторон: коринфяне нуждались в Спарте в качестве противовеса Аргосу или в качестве поддержки их собственным политическим целям как вовне, так и внутри Пелопоннеса. Однако позиция Коринфа была такова, что только он один мог позволить себе открыто и беззастенчиво противостоять Спарте, и не однажды делал это по почти самым главным вопросам, таким как объявление войны против третьей стороны или по ведению уже согласованных военных действий. Так, вследствие того, что коринфяне настаивали на войне против Поликрата в 525 г., для спартанцев это уже само по себе было важным аргументом для размышлений.

Что представлял собой сам Поликрат? Он был не первым человеком, захватившим абсолютную тираническую власть на острове Самос, но бесспорно, он являлся наиболее успешной и важной фигурой среди них. Геродот, который хорошо знал Самос из первых рук, размышляет о правлении Поликрата, по-видимому, из-за трех великих «чудес», сооруженных при его власти: километрового горного тоннеля, обеспечивающего город Самос гарантированным запасом воды, необходимым при обороне большого мола или дамбы, защищающей самосскую гавань, и чудесного храма богини Геры, покровительницы города. Поликрат также являлся, как очень занимательно описывает Геродот, первым правителем «так называемого поколения смертных», установившего талассократию, т. е. господство на море. Хотя задолго до Поликрата критский царь Минос также славился как морской владыка, но его морское господство относилось к туманному периоду мифов и легенд, а не подлинным, достоверным временам человеческой истории. Морские амбиции Поликрата привели к его вмешательству, с одной стороны, на запад на острова Киклад, где он посадил на трон Лигдама в качестве марионеточного тирана, а с другой стороны — на восток, где он столкнулся с новой восточной великой державой — Персидской империей в лице местного сатрапа Лидии, расположившегося в Сардах. Очевидное желание Поликрата наладить контакты с персами привело некоторых современных ученых к предположению, что решение Спарты о его свержении определялось ее антиперсидской программой.

Если это предположение правильно, то оно никак не могло быть первым знаком стремления спартанцев противостоять Персии, но было первым свидетельством готовности участвовать в физических и почти прямых действиях против персов в их собственной или близлежащей области. К сожалению, это предположение не поддается никаким доказательствам, так что придется на некоторое время оставить его без доказательств и вернуться к событиям, более близким к основному месту действия, особенно к взаимоотношениям между Спартой и Аргосом. Эти два государства находились в состоянии острых разногласий, вероятно, уже начиная со второй половины VIII в. Во всяком случае, существует некоторое доказательство прямой конфронтации между ними в дошедших до нас стихах Тиртея, которые датируются приблизительно 670 г. Если справедлива традиционная датировка битвы при Гисиях, тогда два государства столкнулись в решающем сражении в 669 г., в которой Аргос, возможно, благодаря руководству активного царя Фидона одержал убедительную победу.