Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

Древние греки любили воображать, что Рим был первоначально основан греками, так как греческое слово rhômê означало «сила». Были даже разговоры о биологическом родстве между римлянами и спартанцами, хотя на самом деле это было примером хитрого использования предполагаемого родства в своих интересах, что, во-первых, облегчило римлянам путь к имперской власти и, во-вторых, подсластило для их гордых греческих подданных пилюлю господства. По крайней мере, в конце правления Траяна (98–117 от Р.Х.) в Спарте было возобновлено празднование Леонидий, возможно, в качестве кампании, развязанной в то время Траяном против парфян, иранского народа, связанного родством (действительным) с древними персами, против которых сражался Леонид.

Возобновление было финансировано местным благодетелем по имени Г. Юлий Агесилай. Последнее из трех его имен — чисто спартанское греческое, и действительно царское. Но первые два — Гай Юлий — выдают тот факт, что его прямой предок по мужской линии получил римское гражданство от некоего Г. Юлия Октавиана Цезаря, более широко известного под именем Октавиана или Цезаря Августа, основателя Римской империи. Спартанцы предпочли принять сторону Октавиана (как его тогда еще называли), победителя в грандиозной гражданской войне, столкнувшей его, внучатого племянника Юлия Цезаря, назначенного его преемником, с бывшим заместителем Цезаря Марком Антонием. Одной из основных причин их выбора, нетипичного в греческом мире, было то, что соседние жители Мессении, потомки илотов, освобожденных Фивами в 370–369 году до Р.Х., приняли сторону Антония, а «враг моего врага — мой друг». Спарта получила значительный выигрыш от этого решения, коллективный в виде разнообразных материальных пожертвований, а также индивидуальный в виде предоставления римского гражданства выдающимся спартанцам.

В римский период празднование Леонидий сопровождалось торговой ярмаркой. Спартанцы сознательно стремились привлечь странствующих купцов, освобождая их от обычных местных торговых и экспортно-импортных налогов. Имеются даже упоминания о функционировании контролируемого государством биржевого банка, о чем спартанцы времен Леонида даже не могли помыслить, не говоря уж о том, чтобы терпеть или поощрять. Такая открытость по отношению к иностранцам находилась в вопиющем противоречии с ксенофобией их классических предков. Геродот сообщает, что в его время спартанцы не делали различия между греками, не являвшимися спартанцами, и вообще негреками, называя всех подряд xenoi , в то время как прочие греки обычно отличали xenoi , чужаков, которые могли быть или не быть греками, от barbaroi , чужестранцев, не являвшихся греками по определению, а потому представлявших собой «низших», варваров. В пятом веке существовало широко распространенное убеждение, что спартанцы даже регулярно изгоняли xenoi как по культурным, так и по политическим мотивам.

Это, однако, маловероятно. В то время как некоторых xenoi могли изгнать по конкретным поводам (например, Аристагора из Милета), визиты прочих греков-«чужаков» даже приветствовались, особенно во время ежегодных Гимнопений. Этими привилегированными xenoi были те, у кого имелись наследственные дружеские связи с отдельными спартанцами, и (или) очень симпатизировавшие специфическому спартанскому образу жизни и политическим взглядам. Если эти взгляды вам не нравились, вы могли возразить, что образ жизни спартанцев плохо или вовсе не сочетался с образом жизни прочих греков. Но если, напротив, и то, и другое действительно очень привлекало вас, тогда, подобно Ксенофонту Афинскому, вы могли послать своих сыновей в Спарту для обучения под бдительным оком ваших спартанских xenoi . В случае Ксенофонта им был царь Агесилай II, который с большой долей вероятности был предком нашего Юлия Агесилая второго века от Р.Х.

В середине II в. от Р.Х. Павсаний Перигет прошел через всю Спарту, собирая материал для своей религиозно окрашенной книги с описаниями путешествий по центральной и южной континентальной Греции. Он был греком из Малой Азии и, по необходимости, также и подданным Рима и страдал хронической ностальгией именно по эпохе Греко-персидских войн. Таким образом, он был счастлив, когда узнал, что в его время спартанцы активно культивировали архитектурное наследие своего города как место поклонения памяти великим свершениям своих сограждан шестисотлетней давности. Памятник Леониду нашел привилегированное место на пути его следования. Как и гробница, считавшаяся принадлежащей Эврибиаду, спартанскому адмиралу в 480 году, и, что еще важнее для нас, мемориалы павшим за Фермопилы и регенту Павсанию, а также так называемый Персидский портик на том месте, что служило в Спарте агорой, т. е. местом встреч.