Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

Освобожденные благодаря труду илотов от необходимости зарабатывать себе на хлеб, спартанские гоплиты были вынуждены непрерывно подвергаться муштре и прочим способам тренировки, чтобы быть готовыми к немедленному призыву. Огромные массы угнетенных илотов были всегда готовы подняться против своих хозяев. Поэтому в начале каждого нового гражданского года коллегия из пяти эфоров (надсмотрщиков, надзирателей), главных выборных официальных лиц в Спарте, формально объявляла им войну. Если бы какой-нибудь илот вздумал взбунтоваться, он мог быть безнаказанно убит, без того чтобы убийца навлек на себя позор религиозной нечистоты, которая иначе неизбежно сопровождала бы пролитие человеческой крови.

Кроме того, в обязанности эфоров входило осуществление общего надзора за уникальной системой образования спартанцев — agôge (воспитанием). Оно касалось преимущественно мальчиков, чтобы, повзрослев, они стали способными командирами. Успешное завершение agôge было необходимо, чтобы позволить спартанцу вступить в ряды полноценных граждан, называемых homoioi (буквально «подобными»). Отдельно, но почти в равной мере это касалось также и девочек. С семилетнего возраста спартанского мальчика забирали из родительского дома, и он должен был жить в общественном общежитии-казарме, служившей также школьным помещением. Он питался очень скудно, настолько, что ему приходилось красть даже неаппетитную дикую лису. Это породило канонический спартанский рассказ о мальчике, которого застукали сразу после того, как он поймал лису и был допрошен одним из воспитателей. Согласно правилам agôge , воровство мальчикам не возбранялось, даже поощрялось (чтобы развить умение красть, неожиданно нападать и проявлять находчивость, что могло пригодиться во взрослом возрасте во время военных действий). Но поимка с поличным в момент кражи абсолютно запрещалась и была сурово наказуема, так что мальчик, о котором идет речь, затолкал лису под тунику (единственную, выдаваемую на год). И вместо того, чтобы закричать и тем самым выдать факт кражи, он стоически молчал, пока лиса не выгрызла его внутренности, и он упал замертво перед ведшим допрос. Если оставить в стороне преувеличение, остается недвусмысленная проповедь необходимости стоического подчинения, и ее педагогическая эффективность обеспечивалась ее повторением и сохранением.

Другой такой предостерегающий рассказ касается более взрослого спартанского юноши. Он совершил серьезный проступок, закричав от боли во время мучительной порки, составлявшей значительную часть спартанского воспитательного цикла или теста на выносливость на этом этапе жизни. Его вопли услышали старшие, ответственные за процесс, и в результате репутация юноши стремительно упала. Однако, в отличие от мальчика с лисой, не ему было вынесено формальное порицание и не он понес наказание, а его возлюбленный молодой спартанец. Идея заключалась в том, что его старший, взрослый наставник не сумел должным образом внушить спартанские ценности и поведение своему юному возлюбленному.

Такие в буквальном смысле педерастические (из «любви к мальчикам») отношения спаривания между неженатыми молодыми воинами (в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет) и мальчиками от четырнадцати до восемнадцати лет не только не считались ненормальными или неестественными — на самом деле, в Спарте они были более или менее обязательными для всех как элемент agôge . Спартанцы даже изобрели особый местный словарь для них: старшего партнера называли «вдохновителем», а младшего — «слушателем». Разумеется, эти метафоры вполне могли быть прикрытием плотских земных аспектов [30] Среди прочих греков спартанцы пользовались, несомненно, преувеличенной репутацией склонных к мужеложству. . Участие в подобных однобоких отношениях имело для младшего партнера значение обряда инициации, важного шага на изнурительном пути к полной мужественности. Не исключено также, что на более поздних стадиях спартанской жизни оно имело значение для политических и прочих взаимоотношений [31] Будущий царь Агесилай II, юношей проходя обычную образовательную систему (поскольку не предполагалось, что он взойдет на трон), был «слушателем» Лисандра. Впоследствии Лисандр на короткое время стал единственным самым могущественным спартанцем своего времени, а также самым влиятельным греком, поскольку Спарта в то время являлась сверхдержавой греческого мира. Разумеется, он был более могущественным, чем цари, и его поддержка и влияние не были несущественными или случайными в восхождении Агесилая на трон Эврипонтидов в ожесточенном споре за наследование в (приблизительно) 400 году. .