Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции - Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Из приведенного выше пассажа следует, что невозможно говорить о безусловной внешнеполитической ориентации Спарты на Этолию; сторонники Македонии имелись среди геронтов, оказывавших гораздо большее влияние на политику Спарты, чем народное собрание. Именно конфликт между всесильными эфорами и советом геронтов проявился в принятом спартанцами решении встать на македонскую сторону в предстоящей войне. Согласно Полибию, после расправы над промакедонскими лидерами в Спарте прошли выборы новых эфоров, вероятно, проэтолийски настроенных (Polyb., IV, 34, 3). По их просьбе в Спарту явился этолийский посол Махат. Однако переговоры с ним, вероятно, собирались вести лишь эфоры. Это утверждение следует из указания ахейского историка, что кто-то (вероятно, представитель враждебной эфорам фракции) требовал представления посла народу (Polyb., IV, 34, 5). К сожалению, в тексте Полибия в этом месте имеется пробел, а в парижском списке 1649 г. на полях сделана пометка: «чего-то недостает» [428]. Действительно, в изложении хода переговоров есть противоречие, объяснение которого, вероятно, скрывает лакуна. В народном собрании Махат убеждал спартанцев заключить военный союз с Этолией и обвинял македонян. Тем не менее, спор был решен в пользу сохранения альянса с Македонией. Огромную роль в принятии постановления сыграло старшее поколение. Но люди, склонявшие народ на сторону Этолии, не смирились. Во время торжественной процессии у храма Афины молодежь набросилась на эфоров и перебила их; при этом не вполне ясно, были ли уничтожены лишь промакедонски настроенные эфоры или действительно «все эфоры». Примечательно, что затем настала очередь геронтов, вероятно, именно тех, кто содействовал принятию решения о сохранении союза с македонским царем. Из страны были изгнаны противники этолийцев. После этого Спарта заключила союз с Этолийской федерацией.

В предложенном выше изложении событий следует обратить внимание на противопоставление не только политических противников, настроенных в пользу Македонии или Этолии, но и на противоречия между молодежью и людьми старшего возраста. Полибий, в частности, пишет, что именно молодежь настаивала на выступлении Махата перед народным собранием (Polyb., IV, 34, 5–6), эфоры даже опасались возмущения молодого поколения людей. После выступления начались «ожесточенные препирательства» (Polyb., IV, 34, 8), что свидетельствует о бурном эмоциональном подъеме и накале страстей. Неудача в народном собрании побудила эфоров прибегнуть с помощью молодежи к насильственному перевороту (Polyb., IV, 35, 1–5).

Можно сделать еще одно замечание. Источник, с одной стороны, утверждает, что Махат прибыл по приглашению эфоров (Polyb., IV, 34, 3), а с другой стороны, указывает, что эфоры только под давлением противников и молодежи согласились на выступление Махата в народном собрании (Polyb., IV, 34, 6). В следующем пассаже автор заявляет, что именно эфоры замыслили злодеяние (Polyb., IV, 35, 1), но затем подчеркивает, что молодежь умертвила всех эфоров и выбрала новых из своей среды (Polyb., IV, 35, 3 и 5). Скорее всего, здесь возможны два варианта объяснений: либо Полибий несколько преувеличил размеры содеянного, и пострадали не все эфоры (что вероятнее), либо ситуация вышла из-под контроля, и у молодежи нашлись собственные лидеры, хотя ни одного из них Полибий не называет.

Примечательно, что в отличие от соседней Мессении, где примерно в то же время правительство сменилось подобным образом [429], в Спарте переворот, видимо, произошел без участия внешних сил. Посольство этолийцев оказалось неудачным, поэтому Махат, как отмечает Полибий (IV, 34, 10), возвратился домой до начавшихся убийств. Конечно, в Спарте существовали сторонники Этолии, однако нет оснований для утверждения, что им была оказана помощь извне. Дело в том, что момент для переворота был выбран удачно: эллинские союзники были заняты подготовкой к войне, основное внимание Арата в это время было сосредоточено на проблеме сбора наемников, так как в Клеоменовой войне ахейцы не доплатили им жалованье (Polyb., IV, 60, 2). Приближались выборы, военные действия должны были начаться вскоре после этого. Аналогичные проблемы стояли и перед этолийцами. Таким образом, внимание обоих противников было отвлечено от Спарты.

Закономерен вопрос: почему в таком случае в народном собрании сразу не было принято решение о союзе с Этолией, если после переворота этот альянс был легко заключен? Ссылаясь на ахейский источник (Polyb., IV, 34, 9), можно выдвинуть следующее объяснение: решение о сохранении союзных отношений с Македонией было поддержано старшим поколением спартиатов. Эфоры, вероятно, знали, что в Спарте враги Эллинской лиги составляли большинство и надеялись провести вопрос о присоединении к Этолии в рамках законности. Однако, по мнению Б. Шимрона [430], высокий возрастной ценз при голосовании обусловил торжество умеренной точки зрения. Столь осторожная позиция голосующих выглядела разумно. Поражение в Клеоменовой войне, которое Спарта потерпела от Эллинской лиги, и наличие в непосредственной близости македонского отряда под командованием Тавриона, заставляло воздерживаться от необдуманных шагов: силы союзников вновь могли обрушиться на Спарту. С другой стороны, этолийцы тоже не внушали большого доверия, поскольку прежде неоднократно опустошали спартанские земли (Polyb., IV, 34, 9–10).