Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции - Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Отметим еще одно обстоятельство — явную демонстрацию дружественного отношения молодого царя к ахейцам. В первой кампании, летом 219 г., Филипп вел себя иначе — он не откликнулся на их просьбы о помощи, оставаясь в Акарнании. Ахейцы, страдая от этолийских набегов, не провели ни одной самостоятельной акции. Теперь же македонская армия воевала фактически ради них. Взятая штурмом Псофида была торжественно передана ахейцам, которые ввели в крепость свой гарнизон (Polyb., IV, 72, 9). Им же был передан Ласион (Polyb., IV, 73, 2).

Что касается Трифилии, то она отныне контролировалась македонскими силами. В Лепрее был поставлен македонский гарнизон, а наблюдателем за всей областью был оставлен акарнанец Ладик (Polyb., IV, 80, 13). Такая позиция царя вполне объяснима. Первый этап зимней кампании был направлен на восстановление союзнических отношений, которые находились под угрозой после игнорирования им ахейских просьб о помощи летом 219 г. Умиротворив основного партнера по союзу, Филипп стал действовать в своих интересах, расширяя сферу македонского влияния в Пелопоннесе. Кроме того, возвращение к системе контроля за территориями с помощью гарнизонов было оправдано военной необходимостью: данные земли можно рассматривать как клин, который Филипп вбил между Этолией и Спартой [332]. Последняя теперь оказывалась изолированной от прямого сообщения со своими союзниками.

В свете предложенной интерпретации событий можно рассмотреть и позицию фигалеян. Их земли были базой для этолийских пиратов и удобным плацдармом для вторжения в Мессению [333]. После присоединения Трифилии к царю Фигалея заявила о своей готовности перейти на македонскую сторону, сюда был направлен царский уполномоченный по делам в Пелопоннесе Таврион с войском (Polyb., IV, 79, 7 и 80, 2).

В ходе зимней кампании существенная часть западных земель оказалась под контролем македонян. Более того, в тексте «Всеобщей истории» нет ни одного негативного высказывания ахейского историка по этому поводу, хотя обычно он не упускает возможности осудить деяния Филиппа. Вероятно, даже такой пристрастный автор, как Полибий, восхищался мастерски проведенными операциями. Возможно, установление македонского контроля имело свою идеологическую основу. Необходимость македонского присутствия на данных территориях объяснялась состоянием войны и поэтому это присутствие воспринималось греками-союзниками как временное, действующее до подписания мира.

Подводя итоги вышесказанному, можно отметить, что македонский царь зимой 219 г. предстал в совсем ином свете и перед этолийцами, и перед ахейцами. Он показал себя талантливым тактиком, удачливым полководцем, заботливым союзником и милосердным врагом (сдавшиеся этолийские отряды были отпущены по домам). Иными словами, он больше не воспринимался как молодой и неопытный предводитель Эллинской лиги. Напротив, с этого момента Филипп стал неуклонно осуществлять свою собственную политику, которая не всегда совпадала с устремлениями других участников альянса.

Составными частями его замыслов было установление мира в Греции и восстановление македонского господства над ней. Первая задача, согласно его плану, решалась после реализации второй. Именно в этом ракурсе следует рассматривать действия Филиппа летом и зимой 219 г. Передача некоторых крепостей союзникам демонстрировала его готовность к сотрудничеству в рамках лиги. Оказание помощи способствовало налаживанию дружественных отношений и снятию негативного восприятия греками македонской политики. Установление собственного контроля над рядом территорий объяснялось военным временем и, вероятно, «заботой» о союзниках.

Таким образом, не вызывая особых подозрений, Филипп сумел создать в Пелопоннесе сферу своего влияния. С военной точки зрения ее можно рассматривать как плацдарм для ведения военных действий, в политическом аспекте эти земли создавали противовес амбициозному союзнику Македонии — Ахейской лиге. Вероятно, есть основания утверждать, что Филипп опасался слишком сильного влияния Арата Старшего на других участников Эллинского договора [334]. Проводить открыто свои интересы через лигу было возможно только при наличии преданных лично ему сторонников. Поэтому свою ближайшую политическую задачу македонский царь видел в уменьшении влияния Арата и в создании своего образа — образа борца за греческие интересы. Дальнейшие военные успехи должны были подтвердить его претензии на эту роль.