Александр Сидоров - В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов, VIII–X века

Однако главные достижения каролингской книжной миниатюры связаны с изображением людей и пространства. Люди встречаются уже в ранних каролингских рукописях. Чаще всего речь идет о евангелистах, реже о Христе (в Евангелиях), еще реже о царе Давиде (в Псалтыри) и совсем редко о королях (в сборниках законов). Появление этих персонажей следует считать отголоском античной традиции помещать в текст, как правило, в его начало, изображение реального или мнимого «автора». Что касается пространства, то его, в сущности, нет.

В последние десятилетия VIII в. при королевском дворе появились мастера, работавшие в принципиально иной, нежели их предшественники, манере. Для эпохи Карла Великого можно говорить, по крайней мере, о двух группах рукописей, в иллюминации которых отразились новые художественные тренды. К первой относятся Евангелие Годескалька (781–783 гг.), Евангелие из Лорша (ок. 810 г.), Евангелие Ады (ок. 800 г.) и Евангелие из Сен-Медарда (начало IX в.). Ко второй — Венское коронационное Евангелие (ок. 800 г.), Шантенейское Евангелие (начало IX в.) и Аахенское Евангелие (ок. 820 г.). В изображении евангелистов и некоторых жанровых сцен с участием животных и птиц появляется невиданная ранее динамика. Пространство, часто щедро насыщенное архитектурными элементами, представлено в прямой перспективе. Фигуры обретают объем и правильные пропорции, а элементы одежды и драпировки — удивительную естественность. Чтобы убедиться в этом, стоит лишь взглянуть на изображения евангелистов в Евангелии Ады или на пурпурную занавеску, изящным узлом повязанную вокруг двух колонн, как это видно на миниатюре со сценами Апокалипсиса в Евангелии из Сен-Медарда.

В этой рукописи появляется еще один сюжет, позаимствованный из Откровения Иоанна Богослова. Речь идет о так называемом «Источнике жизни», символическом воплощении Евангелия. Этот новый для каролингской миниатюры образ представлен в виде увенчанного крестом колодца, окруженного колоннадой и увенчанного балдахином. Возле источника собираются птицы и звери, стремящиеся утолить жажду вечной истины и обрести спасение через крещение. Позднее «Источник жизни» станет расхожим мотивом средневекового книжного искусства.

Между двумя группами рукописей придворной школы есть и серьезные различия. Мастера, создававшие миниатюры Венского коронационного, Шантенейского и Аахенского Евангелий, стоят гораздо ближе к традициям эллинистического искусства. В художественном плане они отдают предпочтение пятну перед контуром, уделяют пристальное внимание физиологии человеческого тела, особенно в движении, а для обозначения перспективы используют не столько архитектуру, сколько пейзаж, дополненный изменчивой цветовой палитрой неба. Позднее эта линия на последовательное возрождение позднеантичной техники письма будет продолжена в изображениях упоминавшихся уже ватиканского Теренция и лейденского Арата, которые, как считается, предельно точно скопированы с рукописей III и V вв.

Кодексы придворной школы стоят особняком. На их фоне особенно заметным становилось существенно менее выразительное качество иллюстраций в других манускриптах. Например, изображение Феодосия II, его сыновей и юристов в рукописи «Бревиария Алариха», созданной между 803 и 814 гг. в одном из луарских скрипториев, выглядит плоским, предельно схематичным, простым и безыскусным.

В рукописях придворной школы эпохи Карла Великого почти не встретить изображений, в буквальном смысле слова иллюстрирующих содержание священного текста. Редким исключением можно считать сцены превращения Христом воды в вино и пира в Кане Галилейской, помещенные в крохотные медальоны на полях величественного изображения евангелиста Иоанна в Евангелии из Сен-Медарда. Заметить их непросто, если не знаешь, где искать. Вероятно, здесь слышны отголоски постановлений «иконоборческого» Франкфуртского синода 794 г. и в более широком смысле господствовавшего при дворе мнения о том, что повествовательное изображение может вести к ереси и даже идолопоклонству. Тем не менее, нарративная миниатюра рождается около 800 г., и происходит это в одном из провинциальных скрипториев. Подтверждением тому служит рукопись так называемого Трирского Апокалипсиса, украшенная 74 полностраничными миниатюрами.

При Людовике Благочестивом придворная мастерская приходит в упадок. Центр художественной жизни перемещается в Реймс. Именно там при архиепископе Эббоне и почти наверняка по его инициативе в начале 820-х гг. была создана Утрехтская Псалтырь. В этой знаменитой каролингской рукописи все было не так. Вопреки сложившейся традиции, она не предварялась портретом «автора» (Давид вообще появляется здесь далеко не сразу и только в качестве одного из персонажей: например, в изображении к 50-му псалму). Напротив, каждый псалом проиллюстрирован сложнейшим композиционным рисунком. Всего в рукописи насчитывается 166 графических миниатюр, которые сопровождают 150 псалмов и 16 песен. Здесь нет орнамента, рисунок, сделанный пером, не отделен от текста рамкой. Изображения до предела насыщены драматизмом, динамикой и подлинной экспрессией, столь характерными потом для Реймсской школы эпохи Эббона. В той же манере исполнены, например, изображения евангелистов в знаменитом Четвероевангелии Эббона (вторая четверть IX в.), а также миниатюры в Псалтыри графа Генриха (830-е гг.) и бернской рукописи «Физиолога» (вторая четверть IX в.).