Збигнев Залуский - Сорок четвертый

Такой, самый высокий смысл войны хотели видеть в своей битве солдаты 2-го корпуса:

«— Что необходимо для разгрома немцев?

— Вторжение.

— Что необходимо, чтобы сделать вторжение возможным?

— Открыть путь в Северную Италию, из которой можно будет эффективно бомбить военно-промышленные объекты в Австрии, то есть занять монастырь.

— Что нужно сделать для занятия монастыря?

— Обезвредить высоту 593.

— Кто занял высоту 593?

— Четвертый батальон.

— Кто командовал батальоном после смерти подполковника Фанслау?

— Майор Мелик Сомхиянц.

— Следовательно, кто выиграл мировую войну?

— Кажется, ясно» {40} 40 Там же, с. 431. .

Добродушная ирония этого рассуждения Мельхиора Ваньковича направлена, однако, не против ни в чем не повинного майора Сомхиянца, ополяченного львовского армянина, который, несомненно, решающим образом способствовал взятию монастыря. Она ударяет в нечто большее — в саму проблему «монастырь и польский вопрос».

Падение позиций на Монте-Кассино открыло путь на Рим. Союзники заняли Рим. И что же дальше? Немцы отступили к следующей горной цепи, заблокировали следующий проход между горами — а таких цепей было не менее десятка и в каждом таком проходе можно было держать неприступную оборону… 400 километров гор до реки По, за ней еще 200 километров до Альп, гор высотой три-четыре тысячи метров. И лишь где-то за Альпами, за Австрией — Германия… Впрочем, итальянский фронт никогда не дошел даже до предгорий Альп, и, по правде говоря, для бомбежки Австрии не нужны были эти близкие аэродромы. И уже вскоре после битвы на Монте-Кассино англичане и американцы начали думать о том, как бы вывести свои войска из апеннинского тупика, чтобы использовать их для вторжения во Францию и борьбы за нее.

А ведь в прошлом солдаты 2-го корпуса находились на расстоянии шага от важнейшего фронта этой войны, от битв, в которых решались судьбы войны, Европы и Польши. Как армия, они формировались в СССР. Они должны были — и сначала так и планировалось — идти на тот фронт, идти вместе с Советской Армией кратчайшим путем на родину. Они ведь хотели сражаться сразу, не оставаясь в бездействии в течение двух лет, пока гитлеровцы обескровливали их родину. Если бы их не увели с этого пути на другие тропки, красочные и экзотические, овеянные славой и легендой, весной 1944 года они оказались бы не за тысячи километров от родины, а в одном шаге от первых же польских деревень. Они сражались бы не за Рим, а за Варшаву.

Существует еще проблема ставки — человеческой жизни. Проблема жертвы разумной или неразумной, приносимой в порыве во имя родины или же с пониманием ее необходимости в интересах родины.

Не следует слепо верить легенде. Высшую ставку — собственную жизнь, которую они мужественно и самоотверженно несли по апеннинским скалам прямо на автоматы немецких парашютистов, — эту для них незаменимую ценность солдаты 2-го корпуса принесли в жертву родине. Но кровавой ценой они оплачивали не свой неизмеримый, героический патриотизм, не свое «неразумное» мужество, а чужие ошибки. Тактические ошибки английских советников и инструкторов, скорее самонадеянных, чем опытных. Оперативные ошибки высших командиров, которые не сумели разумно организовать эту трудную операцию. Стратегические ошибки, и притом не свои, а чужие, ошибки командования союзников, которое бросило сотни тысяч людей на стратегически бессмысленное итальянское направление и к тому же не сумело надлежащим образом оперативно использовать прорыв, оплаченный столь кровавой ценой, — окружить разбитую и отступающую немецкую армию. Они платили, наконец, за политические концепции, наверняка правильные с точки зрения интересов чуждых им, солдатам, политических сил, поставивших патриотизм на службу своим классовым интересам, своему существованию, но ошибочные и вредные с точки зрения насущных национальных интересов. Перед нацией в этом переломном году вставали вопросы гораздо более важные, чем защита «неизменности» классового, политического и географического облика национального бытия. Перед нацией встали вопросы иного плана, например вопрос об угрозе биологического истребления поляков оккупантами или вопрос о приближении момента битвы за польскую землю, момента, когда будет решаться, что из человеческого, материального и культурного достояния нации уцелеет для новой жизни, на чем, на каком фундаменте и в каких рамках начнется возрождение и восстановление родины.