Вадим Парсамов - На путях к Священному союзу - идеи войны и мира в России начала XIX века

Поэтому не случайно «Песне барда» он придавал большое значение именно пропагандистского толка. За ее публикацией на страницах «Вестника Европы» должно было последовать сценическое воплощение. Этими планами поэт поделился в письме к А.И. Тургеневу от 24 декабря 1806 г.: «Кашин почти положил эту пиесу на музыку. Она должна быть представлена мелодрамою на театре, и думаю, что произведет великое действие, и, конечно, больше, нежели при чтении» [Жуковский, 1960, с. 558]. Эта пьеса должна была снять противоречие, обозначившееся в 1806 г. между патриотическим воодушевлением русского общества и прусскими симпатиями Александра I.

В то время как Россия стремилась к войне, Франция искала мира. По мнению А. Вандаля, уже на другой день после сражения при Прёйсиш-Эйлау в уме Наполеона зародилась идея франко-русского союза [Вандаль, 1995, с. 59]. И с этого момента французская пропаганда начинает работать над осуществлением этой идеи. Так появился на свет знаменитый 51‑й бюллетень Великой армии, в котором перечислялись все ужасы войны: «Пусть представят себе на пространстве квадратной мили от девяти до десяти тысяч трупов, четыре или пять тысяч убитых лошадей, линии русских мешков, обломки ружей и сабель, землю, усеянную ядрами, гранатами, боевыми припасами, восемьдесят пушек, около которых виделись трупы наводчиков, убитых в ту минуту, когда они старались увезти свои орудия. Все это особенно выделялось на белом снеге». И заканчивался этот бюллетень следующим призывом: «Такое зрелище создано для того, чтобы внушать государям любовь к миру и отвращение к войне» [Там же, с. 62–63]. Но война продолжалась до тех пор, пока русские были в состоянии воевать, и только после разгрома под Фридландом, когда вопрос встал либо о перенесении войны на территорию России, либо о ее прекращении, Александр I вынужден был пойти на заключение мира.

Поражение России резко изменило внешнеполитический курс русского царя. «Он отказался от политической системы, придерживаться которой до сих пор считал делом чести, и круто перешел из одной крайности в другую. Примирившись последним с мыслью о заключении мира, он сильнее других стал его желать. С этого времени он начал проявлять удивительное нетерпение войти в непосредственные сношения с Наполеоном» [Там же, с. 75]. Это мнение Вандаля очень существенно. Оно позволяет лучше понять причины почти всеобщего недовольства Тильзитским миром в России.

«Тильзитский мир» как дипломатическое понятие включает три части. Во‑первых, договор о мире, прекратившем войну; во‑вторых, секретные статьи о разделе сфер влияния; и в‑третьих, тайный договор о союзе России и Франции, о котором давно мечтал Наполеон. Из этих трех частей только первая была обнародована. А две другие составляли предмет всевозможных догадок и слухов. Мир сам по себе не мог не вызвать понимания в России, так как армия просто не в состоянии была дальше воевать. На другой день после Фридландского поражения главнокомандующий Л.Л. Беннигсен просил великого князя Константина Павловича поехать к царю и спросить, «не хочет ли он остановить кровопролитие; это не война, а настоящая бойня» и добавил: «Скажите ему все, что хотите, лишь бы я мог остановить резню» [Вандаль, 1995, т. 2, с. 74].

Александр в это время находился в Тильзите, и, как свидетельствует князь Александр Борисович Куракин, «внезапный приезд его высочества произвел сильное впечатление. Предположили и не ошиблись, что он прибыл для того, чтоб энергически и верно представить государю настоящее положение нашей армии и ее оставшихся резервов. Мысли всех соединились в одно общее желание успехов великому князю, когда узнали, как он жалеет о бесполезной потери стольких храбрых генералов, офицеров и солдат, и когда услышали высказанное им желание мира» [Карнович, 1899, с. 90]. Убеждая царя подписать мир, Константин Павлович сказал: «Государь, если вы не желаете заключить мира с Францией, то дайте каждому Вашему солдату хорошо заряженный пистолет и прикажите им выстрелить в себя. В таком случае Вы получите тот же результат, какой Вам дало бы новое и последнее сражение» [Мартенс, 1905, с. 296].

Беннигсен и Константин Павлович выражали почти всеобщее желание высшего командования русской армии прекратить войну. И, пожалуй, только М.Б. Барклай де Толли считал, что войну следует продолжить на территории России, заманивая неприятеля вглубь страны. Александр долго не знал, на что решиться. Барон Густав Андреевич Розенкампф оставил исключительно важное с психологической точки зрения свидетельство того, как царь принял окончательное решение: