Александр I не только благосклонно принял записку Баадера, но и выделил ему 5 тыс. франков на публикацию его книги [119]. Вполне возможно, что записка Баадера помогла царю сформулировать основные положения Акта о Священном союзе. Однако утверждать, что идея Священного союза зародилась у Александра под влиянием того круга мистиков, с которыми сблизился царь в 1814–1815 гг. – значит менять местами причину и следствие. Царь сблизился с ними именно потому, что они думали так же, как и он, и не случайно наиболее восторженные отзывы о Священном союзе вышли из этой среды [120]. Общение Александра I с этими людьми сказалось не столько на появлении у него тех или иных мыслей, сколько на том, как они были сформулированы. Иными словами, мистики помогали ему осмыслить до конца и воплотить на бумаге то, над чем он давно уже задумывался сам. Поэтому не столь важно, кто именно придумал название «Священный союз»: баронесса Крюденер или сам царь. Важно то, какой смысл ими обоими в него вкладывался.
Во французском языке слово «alliance» имеет много значений. Одно из них восходит к Библии и означает «завет» [121]. В этом значении союз мог осмысляться как священный договор между силами добра, противостоящими злу во имя мира. Именно так трактовала Священный союз Крюденер. В апреле 1816 г. она, размышляя в своих тетрадях над природой священных союзов, писала: «Священный союз между Иудой Маккавеем и его братьями против Антиоха Сирийского, воплощенного Антихриста, спас Израиль закона. Крестовые походы, оправданные чудесами святого Бернара и смертью святого Людовика, основали дух рыцарства, который спас христианство от ига Полумесяца. Третий священный союз должен существовать во времена пришествия Антихриста, чтобы проложить путь христианству против него. Священный союз должен быть заключен для того, чтобы во время испытаний, очищения и восстановления связанные между собой христианские души доброй воли (le faisceau des âmes de bonne volonté de la chrétienté) готовились бы узреть своего Бога» [Ley,1975, p. 190–191].
Но вместе с тем «alliance» мог трактоваться и как «mariage» (брак). Александр не мог не учитывать той семантической связи, которая роднила Священный союз с мистическими браками, существовавшими в то время в Германии, которым он сам, как отмечалось выше, был далеко не чужд. Самим наименованием «Священный союз» Александр как будто хотел объединить свои политические и религиозно-мистические пристрастия. Это вызвало энтузиазм его мистических партнеров и полное непонимание политических союзников. Для последних слово «аlliance» означало всего лишь политический союз, в котором должны быть четко обозначены обязанности и права договаривающихся сторон. Ничего этого в Акте не было. Поэтому Ф. Генц имел все основания утверждать, что «Священный союз… гораздо меньше союз, чем договор (traité) о вечном мире и братстве, основанный на принципах религии». Далее Генц приводит реакцию австрийского императора и прусского короля, которым было предложено подписать этот договор: «Когда он [т. е. Александр I. – В. П. ] предложил эту странную конвенцию вниманию двух других государей, те сначала были в равной степени смущены и ошеломлены. Подобный акт… им казался аномальным и едва выносимым; к тому же они были поражены скандалом, который мог рано или поздно вызвать религиозный, по существу, договор между православным императором, католическим императором и протестантским королем. Тем не менее император Александр проявил столько настойчивости и пыла, что они не имели мужества ему противиться, и после двух или трех изменений, предложенных Австрийским императором, они подписали документ» [Gentz, 1876, p. 216–217].
Удивление этот документ вызвал не только у глав союзных государств, но и у И.А. Каподистрия, который стал первым читателем, если не считать мистических друзей царя, Акта о Священном союзе. «Этот акт, – отметил Каподистрия, – был Государем написан собственноручно карандашом. Передавая мне бумагу, Государь приказал мне подумать о ней и сообщить Ему мои замечания. На другой день я принял смелость представить Ему, что в летописях дипломатии не представляется подобного акта, и что, следуя своим собственным убеждениям, Его Величество мог бы выразить господствующую мысль этого акта в декларации или манифестах. Император, разобрав мои возражения, отвечал мне, что Он уже решился, что Он принимал на себя получить для этого акта подписи Его союзников императора австрийского и короля прусского. Что же касается до Франции, до Англии и до других дворов, то «“это”, сказал мне Государь, “будет уже ваше дело”» [Каподистрия, 1868, с. 201].
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу