Сергей Васильев - Псковская судная грамота и I Литовский Статут

«Сябров» – «себров» мы встречаем у южных славян, где они выступают также в качестве земледельцев, причем их социально-правовой статус достаточно высок. Так, ст. 54 старосербского Законника Стефана Душана XIV в. назначает за оскорбление «себра» штраф, равный композиции за оскорбление «властеля» и «властелина»: «И если себр выбранит властеля да платит сто перперов, если властель и властин выбранит себра, да платит сто перперов» [51]. Эта норма указывает на такое представление о чести «себра», каковым могло быть представление о чести свободного человека. О свободном положении южнославянских «себров» прямо говорится в одной из старосербских Кормчих времен Законника: «…аще ли свободнии суть себры сущи» [52].

В Законнике немало постановлений о «себрах», потверждающих их относительно высокий правовой статус. Показательно также, что в ст. 97 памятник сербского права защищает бороду «себра», определяя за ее повреждение денежную пеню в 6 перперов [53]. Это свидетельство высокого представления о чести свободного человека [54].

Cведения о «себрах» содержатся и в Синтагме Матвея Властаря – памятнике права, предшествовавшем Законнику Стефана Душана.

Одно из постановлений Синтагмы гласит: «Иже мощи или кости предвигьшеи, себры оубо сущени краине тометьсе, почтеннны же в темницу вметаютьсе или в роуды посилаютьсе» [55]. «Себры» выступают здесь как социальная категория наряду с «почтенными».

Третья глава Синтагмы «О досадах» противопоставляет «себрам» рабов, указывая на свободное состояние первых: «Жестока досада или от лица или от вещи или от листа соудитьсе от мести же егда в позорище всем зрещим от лица егда кнезоу или бывшему гсну будет, от вещи, егда и рана будет и лице оуязвитьсе. Таковые или на време затакати, или некые възбранябтьсе вещи почтенны сущи , аще ли свободни боудут себры суще , палицами да биены боудут, аще ли рабы бичеви да биенны боудут и гсну да отдадутьсе» [56]. Cинтагма предусматривает различное наказание за убийство для «почтенного» и «себра»: «Оубииство от завещания съматраетьсе аще мысль имал се оубити или ни от ноужде есть обрести, яко оударивы, не оубивьже, яко обиица мучитьсе, аще тькмо въсхоте оударити, не томмым ес яко оубица. Таковое же завещания от оударившаго орудиа съматряетьсе. И се волному оубииству томления аще оубо ес почтен оубивы расипуетьсе, сиреч совершенно подемлет разграбление именья, аще ли же себрь, мьчу и зверем да предаетьсе» [57].

В этой же плоскости лежит и ст. 106 Законника Стефана Душана «О дворанине». Приведем ее текст: «Дворане властеоскы ако учыны кое зло кто от них, кто буде приняревник, [58]да га оправе отьчина дружина поротом, ако ли есть себр, да хыти у котьль» («Если кто, из людей служащих при дворах властельских сотворит какое-либо зло, то пусть его оправдывает отцовская дружина “поротою”, а себр да подвергнется испытанию кипятком») [59]. Для «себров» существовал, таким образом, иной процессуальный порядок – «ордалий», а не коллективная, оправдательная присяга как для представителей высшего сословия.

Б. Ляпунов отмечал, что «cтаросербское себрь, известное в Законнике Стефана Душана XIV в. и в славянском переводе “Cинтагмы” Властаря соответственно греческому – “дешевый, простой, ничтожный”. В новосербском – себар синоним обычного тежак, земледелец . Значение восточнославянского и южнославянского слова почти буквально соответствует в древнейших памятниках; оба означают хотя и свободных, но не равноправных поселян…» [60].

Древнейшим же значением слов «сябр», «сябры» у славян было, как полагают, обозначение кровного родства [61]. Такое значение, в частности обозначение семейной общины, слово «сябры» сохраняло длительный период [62].

Как представляется, приведенные данные о южнославянских «себрах» возможно соотнести с предполагаемым социальным значением древнерусского термина «cябры». «Сябры» и у южных, и у восточных славян, по-видимому, лично свободные «простолюдины». Свободные люди были организованы в общины [63].

Восточнославянские материалы XV-XVI вв. также наполняют термин «сябры» социальным содержанием. Так, Полоцкий привилей 1511 г. упоминает «сябров городских» [64]: «а в подводы нам коней не брати, ни в сельских путников, ни в сябров городских» [65]. «Сябры» здесь стоят рядом с «путниками» – особой категорией служилых людей, называемых так же «путными боярами», т.е. термин «сябры» опять же несет на себе определенный социальный оттенок. Под «городскими сябрами» можно подразумевать членов городской общины, владевших землей. Городское землевладение было характерно как для Пскова [66], так и для городов Великого княжества Литовского [67], причем таких землевладельцев можно охарактеризовать как «мелких вотчинников крестьянского типа» [68]. Полоцкий привилей далее упоминает о сябрах следующее: «Также на боярские люди и на мещанские сябры детских нам не давати» [69]. Под «мещанскими сябрами», по-видимому, также следует понимать членов городской общины.