Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Многоуважаемая София Михайловна, мы, твои друзья, приветствуем тебя среди нас. Мы тебя не знали. Но со слов Лизы, Елизаветы Васильевны, мы тебя полюбили. Лиза у нас прижилась с первого дня. Приживись и ты, Соня. Моя судьба схожа с твоей и Лизиной. Я знаю, как тяжело лишаться того, кого любил. Мы с Лизой это пережили. Переживёшь и ты, Соня.

Сегодня мы вручили тебе друга нашего, Ивана Павловича. Это хороший человек, верный товарищ. С ним можно идти в разведку. Он не предаст и не продаст. Я желаю вам быстрее преодолеть всё и строить новую жизнь, а мы — ваши друзья — будем смотреть на вас и радоваться. Долгих вам, Софья Михайловна и Иван Павлович, лет жизни, крепкого здоровья, семейного счастья, многоголосого детского крика в вашем доме и всяческой удачи. Выпьем за это.

Первые подводы с овчинами, кожами, одеждой и обувью пришли к школе десятого февраля с хуторов Михеевского и Астаховского. Их было шесть. Ездовые сказали, что это только начало. Завтра — послезавтра из этих хуторов ещё придут подводы. А там ещё хутор Никулин, хутор Реутский; хутора по речке: Калинин, Краснополов, Панкрашинский; степные хутора: Новый, Есенёв, Еланский, Белогоровский, Любишкин, Андриянов, Ежовка. Да по берегу Хопра двенадцать хуторов. Так что одежды будет много. Встречали подводы женщины, назначенные Дашей. Мешки с одеждой и обувью сгружали в школе. Шерсть, кожи и овчины Даша сама развозила по ремесленникам. В школу Даша вернулась на паре лошадей, управлял которыми Павел. Она привезла ведро щей, ведро пшённой каши, заправленной постным маслом и сахаром, ведро взвара. Одна из помошниц сказала, что ей обязательно надо сходить домой и покормить детей: у неё двое ребят десяти и восьми лет. После обеда Даша обвязала ведро с остатками щей чистой тряпкой, ведро с остатками каши накрыла крышкой и с куском хлеба отдала ей.

— А теперь иди и корми своих сынов, — сказала Даша.

— Спасибо, Дарья Ивановна, — проговорила женщина сквозь слёзы севшим от волнения голосом.

Даша вышла на крыльцо. К ней подошёл мужчина.

— Вы Дарья Ивановна?

— Я.

— Примите шесть мешков с одеждой и обувью, двадцать овчин и пять кож. Это только на моей подводе.

— Мешки с одеждой заносите в школу, а овчины, кожы, шерсть повезём по мастерам.

На других пяти подводах было по четыре мешка с одеждой, по четыре мешка с шерстью, кожы, овчины.

— В нашем хуторе Астаховском пыль стоит коромыслом. Бабы вытрясают нафталин, табачную пыль, отдают вещи с радостью и хвалятся одна перед другой, кто больше даст, — сказал один из возчиков.

Когда Даша вернулась в школу, женщины показали ей узел с женскими вещами: две юбки тёмно синего сукна и такие же кофты, отделанные чёрными рюшами, два головных платка под кофты, две пары чёрных ботинок, совсем новых; четыре шёлковых сорочки, две пары новых глубоких галош. Среди вещей нашли бумагу с надписью: «Поминайте Любу и Веру за упокоение». Даша сказала:

— Давайте этот помин отдадим дочкам Климановны. У них ничего нету, живут в чужой полуразвалившейся заброшенной хате.

— Климановне — не грех. Отец её, диакон, помер от разрыва сердца. Когда «саранча» сожгла его дом со старухой матерью, а ему не дали её спасти, — сказала одна из женщин.

— Дарья Ивановна, если мы им это отдадим, они всё равно будут раздетыми. Не пойдут они в ботинках на высоком подборе по снегу за водой. Мы тут им ещё подобрали четыре халата, четыре кофты с юбками расхожими, две тёплые зимние кофты на вате, мужской на вате пиджак, совсем новый. Трое валенок: двое новые, а одни подшитые; и одни на всех сапоги. Как пойдём домой, так занесём. Бумагу покажем. Пусть положат за иконы и не забывают поминать Веру и Любу.

— Я согласна, — сказала Дарья Ивановна.

— А вот ещё узел, да побольше. Батюшки, да тут целая справа: штаны с лампасами. Нет, двое штанов, суконные. Нет, трое. Одни нанковые. Две гимнастёрки шерстяные, сапоги яловые новые, а в них портянки армейские, бельё два комплекта, чулки шерстяные. И вот бумага. Читайте, Дарья Ивановна.

— Поминайте раба Божьего Семёна, — прочитала Даша. — Вчера за ужином Михаил Иванович говорил, что он видел такую картину: жена сидит, латает штаны мужа, а тот сидит на печке без штан.

— Это он про моего Родиона говорил.

— Правда, Михаил Иванович называл Родиона, — подтвердила Даша.

— Михаил Иванович дал Родиону полкисета табака, бумаги и коробок спичек, — сказала женщина.

— Ну что же, Мария Сергеевна, забирайте. Может ещё что добавите? — разрешила Дарья Ивановна, — Будем делать так: разбирая и сортируя одежду, приоденьтесь сами, приоденьте своих близких, не забудьте о родителях, а потом будем одевать всех по очереди. Только не забывайте говорить мне о том, что вы взяли. Одежды, как мне видится, будет много.