Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Я прошу Вас, Фёдор Васильевич, не делать этого. Я недавно вышла замуж за солдата. У него умерла жена, и остались три девочки. Я заменила им мать. Тут уж не до театра. Я знаю основы всех наук в объёме гимназии. Я многое знаю из того, что должна знать и уметь жена и мать. Я умею кроить и шить всё — от трусиков до тулупа и донской шубы; вязать и расшивать, стирать и готовить еду, выращивать огородные культуры, домашних животных и птиц, играть на музыкальных инструментах. Этому всему я за четыре года научу своих учеников. Девочек я научу целомудрию и верности. Девочка должна знать, что у неё должен быть один мужчина. А у мужчины должна быть одна женщина. Тогда у нас в России будут появляться на свет Божий Ильи Муромцы, а не калеки. Выйдя замуж, женщина должна быть не только женой своему мужу, но и другом, и советчиком, и хозяйкой в доме, и воспитательницей детей. Мальчиков научу быть хозяевами в семье, добытчиками, опорой, надеждой, гордостью для жены, детей и родителей, заступниками и защитниками Отечества.

— Дарья Ивановна, если ваши слова написать на бумагу, то получится прощальная директорская речь на выпускном вечере гимназистов. Ладно, пусть будет по-вашему, я назначаю Вас учительницей Прихопёрской школы, с надеждой на то, что через год Вы станете заведующей школы. Подите с полчаса погуляйте, мы подготовим Вам документы.

Даша пошла к выходу. Её обогнал молодой человек из комиссии, забежав Даше наперёд, он взволнованно заговорил:

— Даша, Дашенька, зачем Вам чужие дети. Их сейчас по стране миллионы. Всех Вы не обогреете, это сделают другие женщины, менее одарённые, чем Вы. Жизнь такова, что каждый человек должен иметь своё место под солнцем, по таланту. Ваше место, Даша, в театре. Если профессор будет погонять быков в плуге, а бывший погонщик станет губернатором, то жизнь скособочится и упадёт. Дашенька, я люблю Вас, я полюбил Вас с первого взгляда. Выходите за меня замуж. У меня трехкомнатная квартира, паёк, обстановка.

— Спасибо Вам, молодой человек, но «я другому отдана и буду век ему верна», — Даша вышла в коридор.

— Как, Даша, твои дела? — спросил Павел.

— Отлично. Через час получаю документы, и можем ехать. Сбываются слова Михаила Ивановича. Пройдёт немного времени и из наших ворот выйдет женщина с портфелью, и направится к школе. А все встречные люди будут говорить: «Здрасьте, Дарь Иванна!» Вот я и учительница.

— На вот, поешь, учительница. Ты же сегодня ещё ничего не ела, — Павел вынул пирожки с картошкой и бутылку молока из корзины.

— Откуда это? — спросила Даша.

— Пирожки из дома, а молоко хозяйка налила. Я ей дал сала фунта три, а она налила молока и сказала: отнеси ученице. А пела ты как настоящая артистка. Ты дома никогда так не пела.

— Вот и ты туда же. Меня чуть не сделали сейчас артисткой.

— Ты, Даша, ешь, получай документы, а я пойду к лошадям.

Выдавая документы Даше, председатель комиссии, говорил:

— Получите, Дарья Ивановна, путёвку в жизнь. Я уверен, что Вы достойно пойдёте по жизни. Но знайте, кому много даётся, с того и спрос больше. Ваша школа у нас будет опорным пунктом на юге округа.

— Спасибо Вам, Фёдор Васильевич, за поздравления и пожелания. Я буду стараться изо всех сил оправдать ваше доверие.

— Ольгу Петровну Долгову знаете? — спросил Фёдор Васильевич.

— Знаю с детства, прекрасный человек, — отозвалась Даша.

— Пантелеймон Кузьмич просит назначить её учительницей.

— Прекрасная будет учительница, — сказала Даша.

— Вас, Дарья Ивановна, я вижу через год директором школы, — сказал Фёдор Васильевич.

— Я подумаю, Фёдор Васильевич, — пообещала Даша.

На обратном пути лошади бежали без понуканий, быстро, бодро, готовые сорваться в галоп. Павел их сдерживал. Павел и Даша, завернувшись в тулупы, удобно сидели в тёплых санях. Они разговаривали о предстоящей работе Даши.

— А мои дела совсем плохи. Я думал, что мы одинаково бедные можем соединить наши жизни в одну, но однажды ты мне сказала: «Не мылься, бриться тебе не придётся». А теперь и вовсе, ты — учительница, а я многодетный батрак-босяк. В делах забываешься, а как сядешь отдохнуть да покурить, так одна мысль: «Как жить?» И не нахожу выхода. Пока и я, и дети живём милостью и милостыней Михаила Ивановича и Екатерины Ивановны. А не дай Бог случится что. Тогда как? Куда тогда? Камень на шею — и в Тюсину яму?

— Не гневи, Павел Фомич, Бога. Пока тебе и твоим детям жить можно. Фурманку нажили на твоё имя, сарай в Ключах купили на твоё имя. Будем надеяться на лучшее, — сказала Даша и замолкла.