Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

И не в «огненном бое», якобы дававшем [АР-1, с. 11] победы в боях. Фитильные ружья вызывали ужас при первой стычке, но затем выяснялось, что ружьё стреляет немногим лучше, чем лук, но намного реже, и заряжающий воин беззащитен, а при дожде и снеге стреляет лишь из укрытия. Боевой лук мог пробить железный лист вполудюйма и иметь ту же прицельную дальность, что ружье. Недостатки лука: 1) стрела видна в полете и от нее туземцы умели уклоняться; 2) хорошо стреляли лишь немногие из них (Нефёдкин А. К. Военное дело… // Этнография. Обозрение, 2014, № 5). Из русских донесений видно, что ружья поражали одного-двух противников, изредка до семи. Понятно: давался один ружейный залп издали, с границы досягаемости стрел, затем русские наступали, заслонясь дощатыми щитами, а исход боя решала рукопашная.

Ещё в 1647 г. Стадухин собирался «на новую реку Погычу и на Анадырь та же река» [Белов, 1973, с. 80], т. е., вернее всего, на Чаун. Но то могла быть и другая река Чаунской губы. Подробнее см. [Бурыкин, гл. 4].

Типичное для отписок преувеличение своей верности царю. В действительности смерть аманата была страшна только тем, что за него не удавалось более брать ясак.

Корга — отмель морского берега, годная, в частности, для лежбища моржей.

Шивера — каменная мель по всей ширине русла, перекат. В отличие от порога (уступа), шивера не является препятствием для лодки во время половодья.

Сергей Обручев, геолог и историк науки, в 1930-х гг. плавал вверх по Малому Анюю, вниз по Чауну и по Чаунской губе, что позже описал [Обручев, 1954]. В 1950-х Чаун описал Олег Куваев, геолог и писатель. Читатель может оценить трудности. Притом они плавали в более мягком климате, нежели Дежнёв.

Проводка коча вверх по нынешнему Чауну выглядит нереальной, но тогда её производили — об этом есть документ (см. далее, п. 5). Возможно, коч оставляли в остроге, стоявшем на среднем течении Чауна (см. далее, п. 6), а далее шли в лодках. Не следует забывать, что кочами называли суда весьма различных размеров и назначений, и возможно, что сам коч был большой лодкой (см. заднюю обложку).

Вряд ли то мог быть пляж у устья р. Униенвеем (см. правую карту на с. 135).

В 1787 г. лейтенант Сарычев смог в самое теплое лето проплыть всего 11 миль за Баранов Камень и сомневался, как и многие тогда, что Дежнев обошел мыс Шелагский. Подробнее см. далее, с. 140, сноску 2.

Кроме приведённых, есть еще одна краткая записка Дежнёва (опубликована в приложении к книге [Белов, 1948]), где тот сообщал, что плыл «море-акианом». Изредка её наивно приводят как аргумент в пользу осознания Дежнёвым факта перехода в Тихий океан, однако данный термин применялся и к Ледовитому океану. Так, на карте Ивана Львова мы видим «Море Акиан» на месте Чукотского моря (см. [Ефимов, с. 111]).

Знаменитый первопроходец, автор первой карты части Байкала. Сменил Дежнёва в должности Анадырского приказчика в 1659 г. О нём см. далее.

В. Ю. Визе, подробно описав упадок мореходства между Леной и Колымой после 1650 года [Визе, 1948], заключил, что причина «остается не вполне ясной», однако предположил ее, как и почти все тогда, экономической, а также упомянул утрату той активности, какая была обычна у прежних первопроходцев.

Возглавляя (вместе с Иоганном Гмелином) научный отряд ВСЭ, он работал в архиве Якутской приказной избы и вывез в Петербург множество копий.

Не все. В 1790-х гг. капитан 2 ранга Гавриил Сарычев (позже адмирал) писал, что он, как и многие, сомневается в том, что Дежнев мог обойти мыс Шелагский и, тем более, достичь Чукотского Носа [Сарычев, с. 98]. Последним он считал, как видно из дальнейшего текста, мыс Рыркайпий (ныне Шмидта), изредка достижимый с востока. Сарычева заслуженно полагают одним из самых надежных авторов того времени.

Позже, с XVIII в., Носом иногда называли любой мыс, а то и небольшой полуостров, однако у Дежнёва их указано на всём пути всего два, из чего и надо исходить.

Обратную эвристику разъясняет статья в книге 4–11, где говорится, что данный приём вполне обычен в разных отраслях науки и очень мешает познанию.

Достаточно привести комментарий к этому суждению Барни, данный замечательным полярником Фердинандом Врангелем в 1841году — см. Прилож. 2,с. 363.