Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Но пока вы тужились через очередной мост, танки двинулись назад (прилив в Благовещенском сменился отливом), и вот один из них, протолкнув вашу колымагу через Сенат-Синодскую арку, норовит, всё ускоряясь, размозжить вас о «камень-Гром». Птицами выпархиваете вы на него и чудом успеваете принять туда и прицеп, уже вставший дыбом и готовый хрустнуть. На каждого пришлось по 10 пудов веса, а вы не заметили даже, что камень не слишком удобен и вообще — давно занят.

Когда выберетесь из мясорубки у Петергофа, вы сочтёте за милую прогулку пройтись на подгибающихся после вчерашнего ногах в Гатчину (туда и Колчак, уже капитан 1-го ранга, приезжал домой с Балтики). Дело в том, что вельбот изрядно отнесло к северу от желанного места, от поварни, где летовал Бруснев, и назавтра пришлось сплавать к нему, идя за версту-две от слишком отмелого берега и ища во льду каналы. Нет, не в гости сплавать, не на отдых, а чтобы узнать, не нашлись ли пропавшие.

У спасателей не было фотографического аппарата — куда ж эдакую громадину, да ещё с ящиком стеклянных пластинок, в перегруженный вельбот? Впрочем, и сложным в те поры искусством фотографирования никто из них не владел. Однако один снимок мы всё же имеем — как раз Благовещенского пролива и как раз в то самое время. Если Колчак не спутал дату [163] «Фотография снята А. А. Бялыницким-Бирулей 31 VIII 1903 г.» (Колчак, «Лёд…», табл. VI-2). Но Бируля побывал там годом раньше, а был ли в 1903 г. фотоаппарат у Бруснева, неясно. , то сделал его, по-видимому, Бруснев. Сделал спустя два дня, во время отлива, утвердив штатив на обнажившейся песчаной отмели.

Глядя на снимок, диву даёшься: что за прихоть — плясать в лодке средь этих ледяных гробов, тоже пляшущих? Почему бы не пройти севернее, где видно открытое море, ото льда свободное? Но то водное пространство открылось южным ветром позже, когда Колчак со спутниками уже пили чай в поварне у Бруснева.

Льды у мыса Высокого, отлив. Видимо, 31 июля 1903 г. На заднем плане: справа — мыс Высокий, слева — открытое море

Вестей о бароне на Новой Сибири тоже не было, и 2 августа Бруснев проводил вельбот Колчака к мысу Высокому. Туда, где кончался путь самых отчаянных первопроходцев, а путь спасателей, собственно, начинался — в океан.

Вскоре вернулись с охоты брусневские каюры, спросили: где тойон лейтенант и его люди? Бруснев махнул рукой в сторону Беннета, и якуты заулыбались понимающе: тойон Михаил, конечно, шутит — в океане ледовитом на лодке не поплаваешь.

А Колчаку повезло. Он собирался невесть как проюркнуть в лодке там, где два лета не мог пробиться полярный барк, и шансы свои оценивал невысоко:

«Предприятие это было того же порядка, как и предприятие барона Толля, но другого выхода не было, по моему убеждению» [164] Допрос Колчака. Л., 1925, с. 8. ,

однако в этом году океан оказался открыт.

«В противоположность 1902 году, когда всё море в этом месте было забито льдами, я встретил совершенно открытое море; не было даже льда достаточно большого, чтобы можно было вылезть на него и отдохнуть. Приходилось сидеть всё время в шлюпках, а всё время был свежий ветер. Наконец мы добрались до земли Венета 5 августа, на Преображенье, этот мыс я назвал Преображенским».

Так записано через много лет, в «протоколе» [165] Это не протокол, а невычитанная стенограмма, расшифрованная уже после гибели адмирала. Подписанные им протоколы опубликованы (Отечеств, архивы, 1994, №№ 5, 6), ошибок там нет, но протоколы очень кратки, и тема частей острова вообще отсутствует. допроса, и его мы обсудим позже, в главе 5. А пока обратимся снова к отчётам. Поначалу был вовсе не «свежий ветер», а полный штиль:

«Море стояло в тумане гладкое, как стекло», —

вспоминал Бегичев. Если верить ему, Колчак даже не хотел идти в открытый — безо льда — океан, на чем якобы настоял сам Бегичев (см. Прилож. 1).Верить, разумеется, не стоит, но какой-то спор, видимо, был.

Бруснов на метеостанции. юго-запад острова Котельный, лето 1902 года

Вышли в шесть вечера, солнце ползёт вдоль горизонта в дымке, но вечерний туман ещё не накрыл водную гладь, и гребцы, дружно налегая (пока свежи силы) на вёсла, провожают глазами землю, тающую за кормой, за плечами командира. Чувства их смешанны — радоваться ли штилю, сожалеть ли о предстоящей 140 вёрст гребле без паруса и без разминки, бояться ли шквала. А главное, щемит всех безвестность: выйдем ли к острову или пройдём мимо? Ведь за ним океан без конца-края.