Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Увы, плавание Рубца к Чауну оказалось последним, какое достоверно известно. Плавать с Лены на Колыму с зимовкой и то удавалось в следующие годы всё реже. Затем даже с Лены на Яну, а тем более на Индигирку, Алазею, Колыму и Анадырь, стали ездить посуху [Алексеев А. Н., с. 66].

LIA набирал силу, и странно, что он остался историками российской Арктики незамечен, [140] В. Ю. Визе, подробно описав упадок мореходства между Леной и Колымой после 1650 года [Визе, 1948], заключил, что причина «остается не вполне ясной», однако предположил ее, как и почти все тогда, экономической, а также упомянул утрату той активности, какая была обычна у прежних первопроходцев. побуждая их к нелепостям. Так, Б. П. Полевой всерьёз полагал, что плавания прекратились из-за их дороговизны. На самом деле, мировой опыт гласит противоположное: по морю много дешевле, чем по бездорожью. Столь же смелым было стародавнее (XVIII век) утверждение, бытующее до сих пор, будто мореходство к востоку от Лены заглохло по причине появления лошадей в хозяйстве северных якутов [Алексеев А. Н., с. 65]. На самом деле, они держали лошадей и раньше, а как раз упадок мореходства сделал их основным транспортным средством, от чего якуты сильно страдали, поскольку русские то и дело заставляли возить их, притом безвозмездно. Эту форму грабежа историк Анатолий Алексеев отнес к «положительным последствиям совместного освоения народами Северо-Востока Азии» (там же).

Моржовые лежбища обоих Анадырей опустели, пушнина была вскоре выбита — не только соболь, но и всё, что раньше брать отказывались (уже Рубцу упомянутый наказ предписывал брать лис, горностаев, бобров и прочих), и жить было всё труднее. А чукчи и коряки становились всё смелей и опасней.

В 1676 году якутский воевода Андрей Барнешлев впервые поставил вопрос об упразднении Анадырского острога как убыточного для казны, даже разорительного [Зуев, 2009, с. 42]. Дежнёв, к его счастью, тогда три года как умер. Впоследствии этот русский острог, единственный на Чукотке, пришлось-таки упразднить (1770 год), и на Западе вскоре же решили, что «страна чукчей не является субъектом Российской империи, она весьма слабо известна» [Robertson, с. 473].

Отписки Дежнёва обнаружил в 1737 году историк Герард Миллер [141] Возглавляя (вместе с Иоганном Гмелином) научный отряд ВСЭ, он работал в архиве Якутской приказной избы и вывез в Петербург множество копий. , сразу сообщил о чудо-находке в Петербург и через 5 лет опубликовал удивительный вывод: поскольку река Анадырь впадает в Тихий океан, то, следовательно, Дежнёв в одно лето обогнул в коче всю Чукотку, открыв, тем самым, нынешние Чукотское море, Берингов пролив и Берингово море. Более того, Дежнёв якобы плыл оным морем ещё как минимум 400 вёрст южнее Анадыря, и всё в одну короткую навигацию, в судне (коче), к открытому морю негодном. Потеряв коч, Дежнёв, согласно Миллеру, почему-то не стал строить пристанище для зимовки, а двинулся средь зимы назад, на север, прошел пешком более трёхсот вёрст и открыл реку, которую почему-то назвал уже известным ему именем «Анадырь», хотя людей там не встретил и повтора имени узнать не мог.

У Дежнёва нет ни слова о таком плавании, и ссылки биографов на скромность их героя вряд ли серьёзны. Наоборот, впоследствии, прося в Москве чин и жалованье, он не раз и подробно перечислял другие свои заслуги, но эту даже не упомянул. Да и как могли его послать на реку другого океана, который ещё предстояло открыть? Все ведь тогда верили (на это особо указал и Миллер), что реки текут лишь в Ледовитое море, и на одну из таких рек его послали.

Об этом Михайло Ломоносов писал вскоре (1763 г.) прямо: Попов и Дежнёв «предприяли путешествие из реки Ковымы на восток в июле месяце 1647 года в том мнении, чтобы дойти до реки Анадира, о которой думали, что впала в то же Ледовитое море» (см. [Бурыкин, с 260]).

Миллер даже не пробовал объяснить, как это люди без припасов смогли перезимовать на враждебном безлесном берегу. О попытках контакта с местными у Дежнёва нет ни слова — наоборот, увидав их, двенадцать «умирающих» русских якобы успешно их громят, а с уцелевших берут ясак, берут даже пленных, но не еду и не одежду. Притом Миллер знал, что Анадырем русские тогда называли реку, впадающую в Ледовитое море, о чём и сообщил. Что же означал весь миллеров фарс?

Можно только гадать, всерьёз ли Миллер писал ту небыль или был вынужден, в связи с воцарением Елизаветы, теснившей немцев, потакать нараставшему русскому патриотизму. Во всяком случае, должность он свою сохранил, а русские читатели его версию приняли [142] Не все. В 1790-х гг. капитан 2 ранга Гавриил Сарычев (позже адмирал) писал, что он, как и многие, сомневается в том, что Дежнев мог обойти мыс Шелагский и, тем более, достичь Чукотского Носа [Сарычев, с. 98]. Последним он считал, как видно из дальнейшего текста, мыс Рыркайпий (ныне Шмидта), изредка достижимый с востока. Сарычева заслуженно полагают одним из самых надежных авторов того времени. — и сам Ломоносов, и знаменитый описатель Камчатки Степан Крашенинников, а лет через сто она прижилась в обществе и науке. Так что нынче оконечность Чукотки носит имя «мыс Дежнёва».