Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Находясь в Траунштайне, Гитлер должен был полагаться на газеты и на молву, чтобы следить за продолжением разворачивания нового политического порядка в городе, куда он вскоре должен был вернуться. Новости из Мюнхена подтверждали, что даже хотя революция в Баварии и была более радикальной, чем происходившее в остальной Германии, будущее всё ещё выглядело обнадёживающим. Особенно в канун Нового Года многие в Мюнхене хотели наслаждаться жизнью после лет войны. Как неодобрительно писала в своём дневнике 6 января Мелания Леманн, жена националистического издателя Юлиуса Фридриха Леманна: «Мюнхен ринулся в Новый Год с большим шумом на улицах, множеством стрельбы, резвых танцев. Похоже, что наши люди всё ещё не отдались какому-либо серьёзному осмыслению. После 4 лет лишений солдаты хотят теперь развлекаться, равно как и городская молодёжь».

Зимой 1918–1919 гг. всеобщим настроением в Мюнхене была скорее неопределённость, чем безысходность. Иногда люди были полны надежд и сдержанно оптимистичны в отношении будущего; в другое время они испытывали тревогу, беспокойство и множество сомнений. Мира, в котором они выросли, более не существовало, и многие люди всё ещё гадали для себя, в какого рода будущем мире они хотели бы жить. По всей видимости, они всё время встречались с друзьями и знакомыми, чтобы попытаться понять смысл событий, происходивших и всё ещё разворачивавшихся вокруг них, и поговорить о своих ожиданиях и надеждах на будущее.

В то время, как старый порядок распадался на «хаотическую мешанину безымянных фрагментов», как это выразил поэт, романист и житель Мюнхена Райнер Мария Рильке, всё еще было неясно, как эти фрагменты будут собраны заново, чтобы сформировать нечто новое. Тем не менее, 15 декабря 1918 года Рильке думал, что наступающее Рождество будет гораздо счастливее, чем было предыдущее. Как он писал своей матери, он думал, что дела были не столь плохи в сравнении не с картиной совершенного мира, но с картиной прошлого: «Когда мы сравним, дорогая мама, это Рождество с последними четырьмя, оно представляется мне неизмеримо более обнадёживающим. Сколь сильно не расходились бы мнения и стремления — теперь они свободны».

Даже политически дела выглядели всё ещё обнадёживающе, несмотря на тот факт, что вследствие переворота Айснера и американской политики Бавария уже утратила свой наилучший шанс на успешную демократизацию — шанс, который был бы основан на местных традициях постепенности и реформ, подобных британской конституционной традиции, нежели чем на революционном духе 1776 и 1789 гг. Как написал Йозеф Хофмиллер в своём дневнике 13 ноября: «Я верю, что всеобщее чувство — это то, что революция вещь неплохая, но люди в Мюнхене хотели бы революции, возглавляемой господином фон Дандль [дореволюционный премьер-министр Баварии] […] и, быть может, королём Людвигом, или, ещё лучше, дорогим старым регентом». Он заключил так: «В этом много подобострастия, но также и естественный инстинкт, что у монархии есть свои практические стороны, даже с социал-демократической точки зрения».

В решающий момент кронпринц Руппрехт дал явное согласие на продолжение демократизации Баварии. 15 декабря Руппрехт отправил телеграмму кабинету министров, предлагая создать «национальную конституционную ассамблею». Хотя и существовало растущее возмущение его отцом во время войны, поскольку в глазах многих баварцев Людвиг III стал прислужников пруссаков, но чаще всего это не переходило в постановку вопроса о существовании монархии как института, или даже самой династии Виттельсбахов, правивших Баварией на протяжении семисот лет. В самом деле, многие баварцы видели в кронпринце Руппрехте противоположность Людвигу. Многие славили его за то, как он противостоял пруссакам, поскольку его неприязнь к генералам Паулю фон Гинденбургу и Эриху Людендорфу, бывшими де-факто верховными военачальниками в конце войны, была хорошо известна. Существовал даже широко распространявшийся в Баварии слух о том, что в конце войны Руппрехт отказался продолжать жертвовать своими войсками в конфликте, который был уже проигран, и таким образом нанёс Гинденбургу в противостоянии с ним сильный удар.

В ноябре 1918 года триумф республиканского революционного духа 1776 и 1789 гг. над местным духом постепенных реформ — родственным британской традиции реформирования — непреднамеренно удалил умеренные и стремящиеся к умеренности силы с центра политической сцены. В результате многократно возрос риск того, что экстремистские группы левых или правых смогут сорвать демократизацию Баварии.