Натан Эйдельман - Из потаенной истории России XVIII–XIX веков

В последних числах 1796 г. курьер из столицы догнал углубляющуюся в Закавказье армию с вестью о новом царе Павле I. Первые же распоряжения сына Екатерины сулили начальству штаба грусть и печаль: поход прекращен, но приказы возвращаться на родину поступали прямо командирам отдельных частей, минуя главное командование, так что Валерьян Зубов и Беннигсен с удивлением и ужасом видят, как уходят на север вверенные им полки. В перспективе им двоим оставалось удерживать Дербент и Каспийское побережье…

В 1797 г. они возвращаются в столицу, представляются. Беннигсен «по старшинству» получает даже чин генерал-лейтенанта, но вскоре отправляется в глухую отставку, в литовские имения — и, конечно, не случайно вылетает из службы в одно время со всеми Зубовыми, тоже разогнанными по своим деревням под строгий надзор местной власти (Павел одним росчерком пера, между прочим, лишил князя Платона 36 старых должностей!).

Младший друг Александр Фок продержался чуть дольше, получил генерал-майора, но тоже против воли ушел в отставку 21 января 1800 г., правда, с разрешением, редко дававшимся, — проживать в Петербурге…

Биография Беннигсена казалась законченной. Он на шестом десятке, в приличном чине, и вот-вот затеряется среди многих «званых и незваных», чьи имена известны только компетентным военным историкам.

Записки… Вел ли их бывалый участник многих кампаний? Позже он обмолвился, что — записывал с восемнадцатилетнего возраста, то есть еще за десять лет до прибытия в Россию! Может быть… Однако за все годы русской службы вышло лишь одно сочинение Беннигсена: не очень складным немецким языком составленное назидание опытного воина под названием: «Необходимые офицеру легкой кавалерии сведения о военной службе и лошадях».

Если б кто-либо представил почтенному Беннигсену (отбивающемуся в своих литовских владениях от нескольких нелепых судебно-финансовых дел) надежный гороскоп, свидетельствующий, что главные события его жизни впереди, — даже невозмутимый Беннигсен, вероятно, удивился бы немного, но виду бы не подал — только привычно повел бы славным своим генеральским носом…

«Беннигсен, — записывает несколько лет спустя великий Гете, — длинный Кассиус вышел в отставку генерал-лейтенантом, пытается опять поступить на службу, получает отказ, собирается в понедельник 11 марта уехать, граф (Пален) удерживает его и отправляет к Зубовым» [160] Литературное наследство. М., Л., 1932. Т. 4–6. С. 128. .

«„Длинный Кассуис“, — заметил С. Н. Дурылин, автор замечательной работы о Гете и России, — это, конечно, не только „прозвище“, но и целая характеристика Беннигсена» [161] Там же. .

Кассий и Брут — убийцы Цезаря.

11 марта 1801 г., точнее в ночь на 12-е, генерал внезапно приобретает мировую известность особого рода.

Кроме Гете, его заметит, запомнит Наполеон, и даже на острове Св. Елены, рассказывая близкому человеку о делах минувших, определит: «Генерал Беннигсен был тем, кто нанес последний удар: он наступил на труп» [162] Las Cases. Mémorial de Sainte-Helene. P., 1842. Т. II. P. 52. .

Десятки послов, министров, а также других современников на разные лады говорят: Беннигсен — один из главных убийц Павла I.

Полвека спустя К. Маркс и Ф. Энгельс отведут этому факту значительную часть статьи «Беннигсен», составленной ими для «Новой американской энциклопедии» [163] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 14. С. 113. .

Рассказы перемешиваются с легендами: несколько человек беседуют о происшедшем с самим «Кассиусом», и сразу или чуть позже записывают то, что слышат от него (знал бы Беннигсен, что пройдут годы, и эти рассказы можно будет положить рядом и сравнить!).

В конце концов образовалась спасительная для генерала неясность. С одной стороны, почти все соглашались, что без Беннигсена дело не было бы доведено до конца; с другой стороны, не понимали, каким образом он, запертый в своем имении, опальный, вдруг столь эффектно прибыл к месту действия. Столкнулись два противоречащих друг другу образа. Хладнокровный организатор убийства и человек, который по авторитетному свидетельству декабриста генерала Михаила Фонвизина «во всю свою службу был известен, как человек самый добродушный и кроткий. Когда он командовал армией, то всякий раз, когда ему подносили подписывать смертный приговор какому-нибудь мародеру, пойманному на грабеже, он исполнял это как тяжкий долг, с горем, с отвращением, и делал себе насилие. Кто изъяснит такие несообразные странности и противоречия человеческого сердца!» [164] Цареубийство 11 марта 1801 года. СПб., 1907. С. 167.