Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 1 - Греция

Спрашивается, почему же в таком случае эти, казалось бы, очевидные черты идейного облика античной басни ускользали от столь многих первоклассных исследователей? Причины этого, по-видимому, следует искать в общем подходе науки конца XIX века к проблеме басни – да и не только басни. Это было время последнего увлечения Quellenuntersuchungen, когда казалось, что дошедшие до нас произведения античной словесности почти сплошь представляют собой слабые переработки не дошедших до нас таинственных шедевров. Басенный жанр, начало которого относится к глубокой древности, а сохранившиеся тексты – к весьма позднему времени, представлял собой особенно удобное поприще для гипотетических построений подобного рода. Если пересмотреть суждения Крузиуса и его учеников, отчасти упомянутые нами вначале, бросится в глаза, что их меньше всего занимают подлинные тексты «Августаны» и других сборников, дошедших до нас: они говорят почти исключительно о «прабаснях», бытовавших в VI–V веках, и раскрашивают зыбкие очертания этих басен всеми красками своих представлений о «народной идеологии» и «народном стиле».

Особенно важные последствия имела гипотеза Крузиуса о том, что первоначальной формой эзоповского сборника была «народная книга об Эзопе» – жизнеописание Эзопа со вставленными в него по ходу действия десятками и чуть ли не сотнями рассказываемых басен. Жизнеописание Эзопа в поздней редакции (I–II века н. э. и еще более поздние переработки) до нас дошло, и оно действительно отличается и бунтарской «народной идеологией», и красочным «народным стилем». Но в том-то и дело, что между «Жизнеописанием» и «Августанским» сборником басен (относящимся к тому же времени и послужившим источником для всех остальных) нет решительно никаких точек соприкосновения – ни идейных, ни стилистических. Эти два памятника никоим образом не могут составлять две половинки расколовшейся «Ur-Volksbuch», объединявшей будто бы жизнеописание и басни в одной рамке. Это уже общепризнано, и круизиусовская гипотеза о всеобъемлющей Ur-Volksbuch давно оставлена. Но пережитки ее живучи, и представление об идеологии эзоповских басен до сих пор связывается в сознании исследователей с представлением об идеологии «Жизнеописания Эзопа».

Образ Эзопа и басни Эзопа – предметы различные, и изучаться они должны порознь. Образ Эзопа «Жизнеописания», раба, мудреца и насмешника, сохранил те черты революционного пафоса, которые были в идеологии демоса VII–VI веков; басни Эзопа сохранили те черты обывательского консерватизма, которые были в той же идеологии. Идейное содержание «Жизнеописания Эзопа» мы пытались раскрыть в другом месте 53 53 См.: Гаспаров М. Л. Две традиции в легенде об Эзопе // ВДИ. 1967. № 2. С. 158–167. ; идейное содержание эзоповских басен мы пытались разобрать в настоящей заметке. Если этот анализ и был несколько громоздок, он все же может представлять некоторый методологический интерес – как напоминание о той осторожности, которая требуется от всякого исследователя при сложной работе по выявлению идеологического смысла литературных произведений.

Соловей сидел на высоком дубе и, по своему обычаю, распевал. Увидел это ястреб, которому нечего было есть, налетел и схватил его. Соловей почувствовал, что пришел ему конец, и просил ястреба отпустить его: ведь он слишком мал, чтобы наполнить ястребу желудок, и если ястребу нечего есть, пусть уж он нападает на птиц покрупнее. Но ястреб на это возразил: «Совсем бы я ума решился, если бы бросил добычу, которая в когтях, и погнался за добычей, которой и не видать».

Басня показывает, что нет глупее тех людей, которые в надежде на большее бросают то, что имеют.

Баснописец Эзоп однажды на досуге забрел на корабельную верфь. Корабельщики начали смеяться над ним и подзадоривать. Тогда в ответ им Эзоп сказал: «Вначале на свете были только хаос да вода. Потом Зевс захотел, чтобы миру явилась и другая стихия – земля; и он приказал земле выпить море в три глотка. И земля начала: с первым глотком показались горы; со вторым глотком открылись равнины; а когда она соберется хлебнуть и в третий раз, то ваше мастерство окажется никому не нужным».

Басня показывает, что, когда дурные люди насмехаются над лучшими, этим они, сами того не замечая, только наживают себе от них худшие неприятности.

Лисица и обезьяна шли вместе по дороге, и начался у них спор, кто знатнее. Много наговорил каждый про себя, как вдруг увидели они какие-то гробницы, и обезьяна, глядя на них, принялась тяжко вздыхать. «В чем дело?» – спросила лисица; а обезьяна, показав на надгробия, воскликнула: «Как же мне не плакать! ведь это памятники над могилами рабов и вольноотпущенников моих предков!» Но лиса на это ответила: «Ну, ври себе, сколько хочешь: ведь никто из них не воскреснет, чтобы тебя изобличить».