Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 1 - Греция

Стиль басен эзоповского сборника сух, как либретто. Это и было либретто: канва, которую ученики риторических школ должны были расшивать узорами своего мастерства (см., напр., 71). Эта же сосредоточенность на содержании и равнодушие к форме определили дальнейшую судьбу басни в литературе. Смены литературных вкусов, погрузившие в забвение столько художественных шедевров, не коснулись басни: она без ропота и без ущерба преодолевала свои немногочисленные, но стойкие идеи по любой словесной моде, пересказывала их заново и заново, переводила с языка на язык, в зависимости от требований времени и публики придавала им вид то проповеди, то занятной сказки, – и это дало ей возможность пережить крушение античной культуры, пережить средние века и дойти до современного читателя.

Как уже было сказано, дошедший до нас текст основного эзоповского сборника относится к I–II векам н. э. Эта дата не случайна. Именно в это время басня, казалось совсем заглохшая в тиши риторических школ, вдруг оживает и в последний раз совершает торжественное шествие по античной литературе.

Античный мир вступал в последнюю фазу своего духовного развития. Это было время подведения итогов и начинающегося культурного застоя. От той напряженности политической и философской мысли, которая когда-то, в IV веке до н. э., вытеснила басню из «высокой литературы», не осталось ничего. Басня могла вернуться в умы и на уста людей. Ораторы рады были занимательным рассказом расцветить свои разглагольствования. Философы рады были живой сценкой проиллюстрировать свои нравственные поучения. И басня находит гостеприимный приют на страницах и у тех и у других.

Еще в конце I века до н. э. мы находим целую вереницу басенных примеров в сатирах и посланиях Горация (24, 101, 142 и др.). А сто-двести лет спустя басни россыпью появляются в произведениях всех сколько-нибудь крупных писателей так называемого «греческого возрождения» (конец I – начало III века н. э.): у Плутарха с целью увещевательной (7, 12, 46, 47 и др.), у Диона Хрисостома с целью развлекательной (39, 376–378), у Лукиана с целью обличительной (3, 100, 188 и др.). Герой ритора Филострата, мудрец-чудотворец Аполлоний Тианский произносит красноречивую похвалу эзоповской басне, ставя ее выше мифов, сложенных поэтами, за то, что в ней «малое учит нас большому» («Жизнь Аполлония Тианского», V, 14–15); а другой Филострат подробно описывает картину, изображающую Эзопа среди героев басен и сочиненную едва ли не по образцу изображений апофеоза Гомера («Картины», I, 3).

Однако самым важным событием этих лет в истории басни было творчество Федра и Бабрия. Римский поэт Федр в первой половине I века н. э. и греческий поэт Бабрий в конце I – начале II века н. э. впервые решились переложить «Эзоповы басни» стихами и издать эти переложения отдельными книгами. Это означало, что басня окончательно отделялась от всякого контекста, расставалась со вспомогательной ролью «примера» или украшения и становилась самостоятельным, независимым литературным жанром, равноправным со всеми остальными жанрами «высокой литературы». Это было не так просто: нужно было заново определить соотношение поучительного и «усладительного» (по античной терминологии) начал в тексте. Пока басня была средством общественной борьбы, основным в ней был ее социальный и моральный смысл; когда басня стала школьным упражнением, основным стала манера изложения. А что должно оказаться основным в басне, когда она станет литературным произведением? Будет ли эта басня рассказом, дополненным моралью, или моралью, проиллюстрированной рассказом? Федр и Бабрий в решении этого вопроса пошли по разным путям.

К сожалению, о жизни Федра и Бабрия мы знаем очень мало. Античные авторы молчат о них. Все сведения приходится извлекать из их же стихов.

Федр говорит о себе охотно, особенно в прологах и эпилогах своих книг; благодаря этому его биография известна нам хотя бы в общих чертах. Федр жил в начале I века н. э. и был современником римских императоров Августа, Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Он родился около 15 года до н. э. в македонской области Пиерии (III, пролог, 17), принадлежал к числу императорских рабов и затем был отпущен на волю Августом. «Федр, вольноотпущенник Августа», – назван он в заглавии басен. По-видимому, он с детства жил в Риме и получил римское образование. Себя он считает римлянином, к грекам относится пренебрежительно (А, 28, 2–4) и пишет свои басни для того, чтобы Рим и в этой области поэзии мог соперничать с Грецией (II, эпилог, 8–9).