Стетсон Кеннеди - Я был в Ку-клукс-клане

— Вы правы, пожалуй, — сказал я и повернулся к Эндрюсу: — Можете всецело на меня рассчитывать.

— Вот и отлично, — ответил он. — Я немедленно займусь этим делом.

Когда он ушел, я обратился к Дюку:

— Как вам удалось разыскать их динамит?

— А разве я сказал, что это их динамит? — весело улыбнулся Дюк. — Эти палочки я купил сегодня утром.

— С позволения вашей чести, как поверенный колумбийцев, я прошу отложить суд на шестьдесят дней, — обратился к судье города Атланты Гомер Люмис старший. Отец Гомера оставил свою юридическую контору на Уолл-стрите и прилетел в Атланту защищать сына в процессе, начатом против колумбийцев.

— Ваша честь, — выступил Дюк, — эти люди уже дважды получали разрешение отложить суд. Все их действия свидетельствуют о глубочайшем презрении к нашим судам и нашему судопроизводству. Я лично считаю, что колумбийцы уже исчерпали все то снисхождение, какого они вправе требовать от властей штата Джорджия!

— Я понимаю вашу точку зрения, мистер Дюк, — медленно отвечал судья. — Но все же я исполню в последний раз просьбу защиты. Защита заявляет, что у нее не было достаточно времени, чтобы подготовиться. Я не желаю дать им ни малейшего предлога заявить впоследствии, что к ним отнеслись пристрастно.

Дюк пожал плечами и отвернулся. Берк, стоявший со старым Люмисом подле скамьи адвокатов, проговорил:

— Ваша честь, как президент колумбийцев я хочу выразить вам нашу благодарность за справедливое решение. Слава богу, что в штате Джорджия нашлось хотя одно честное должностное лицо!

С быстротой молнии Дюк повернулся к Берку и богатырским ударом в голову нокаутировал его. Так как это было лишь предварительное слушание дела, никого из посторонних, кроме меня, в зале суда не было. Я же присутствовал в знак преданности делу колумбийцев.

Вбежали помощники шерифа. Приведя Берка в чувство, они повели его из зала суда. Он шел, шатаясь и мотая головой, и с ненавистью глядел через плечо на Дюка.

— За это мы посадим вас в тюрьму! — угрожающе крикнул Дюку Люмис старший и гордо вышел из зала.

Судья укоризненно посмотрел на Дюка.

— Мистер Дюк, вы совершили серьезный проступок! Он бросает тень не только на мой суд, но и на все суды Джорджии. Вам поручено искоренять противозаконное насилие, а вы сами прибегаете к насилию да еще в зале суда!

— Ваша честь, — заговорил повергнутый в смущение Дюк. — Каждое ваше слово — сущая правда. Я не знаю, что на меня нашло. Но я больше не мог выносить оскорблений и поношений этих колумбийцев! Надеюсь, вы понимаете, что это произошло не без длительных провокаций с их стороны. Последняя же их выходка вывела меня из себя. Ваша честь, я приношу вам свои извинения за нарушение порядка в вашем суде.

— Мистер Дюк, — отвечал судья, — я принимаю ваши объяснения и извинения.

— Конечно, они могут потребовать, чтобы я был привлечен к суду, — сказал Дюк.

— В зале суда никого не было, кроме того человека, который сидит в последнем ряду.

— О нем можете не беспокоиться, — проговорил Дюк, подмигивая мне. — Он собирается выступить как свидетель обвинения.

— Ну, а я тоже не доставлю вам беспокойства. Я смотрел в этот момент в другую сторону и ничего не видел.

Таким образом, все как-будто утряслось. Однако в течение тех шестидесяти дней отсрочки, которые были предоставлены колумбийцам, в Атланте стала разыгрываться другая драма, которой суждено было наложить печать на судьбы многих и многих людей…

Идя по знаменитой в Атланте улице Пичтри-стрит, я увидел на тротуаре около радиомагазина небольшую толпу. Она напряженно слушала передачу последних известий. Очевидно, передавали что-то очень интересное.

— Что случилось? — спросил я у одного из прохожих.

— Умер Старина Джин, — отвечал он с унылым выражением лица.

— Умер? — переспросил я, стараясь скрыть свою радость, очень похожую на ту, какую, помнится мне, я испытал при известии о смерти Муссолини и Гитлера.

— Да, — вздохнул он, — Нет больше с нами Старины Джина. Что-то теперь будет с Джорджией!?

— Ну, я думаю мы как-нибудь переживем это горе, — вмешался другой прохожий, видимо, разделявший мое настроение.

Юджин Толмэдж был избран губернатором штата Джорджия после ураганной волны террора, развязанного Ку-клукс-кланом с целью недопущения негров к избирательным урнам. Накануне выборов огненные кресты полыхали по всему штату. На всех негритянских церквах были развешены предупреждения: «Первый негр в Джорджии, который осмелится проголосовать, станет мертвым негром. ККК». Аналогичные предупреждения рассылались по почте (иногда с пистолетным патроном в конверте) и даже сбрасывались с самолетов над негритянскими кварталами. В день выборов тысячи негров, проснувшись, нашли у себя на крыльце миниатюрные гробики. Дюк сделал все возможное, чтобы остановить эту волну террора, но его руки были связаны проклановскими настроениями местных властей. Мой приятель Чарли Пайк, профсоюзный деятель, собрал всех членов своего союза — белых и негров — и повел их голосовать организованным порядком. И хотя многие тысячи негров не испугались Ку-клукс-клана и впервые в жизни опустили в урну избирательные бюллетени, победу все-таки одержали силы ненависти. Губернатором был избран Толмэдж, а либеральный кандидат, поддерживаемый прежним губернатором Лрналлом, потерпел поражение. Все эти мысли мелькали у меня в голове, когда я стоял перед репродуктором и слушал, как диктор обсуждал возможные последствия смерти только-что избранного губернатора.