Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

На самом же деле, не в «театре В. Г. Ченцовой», а в той среде, где серьезно изучались и изучаются греческие и русские источники по истории греческо-русских связей, таких вопросов никогда не возникало да и возникнуть не могло, ибо любому, даже начинающему историку вряд ли нужно объяснять, что если афонский монастырь составляет сразу два послания в Москву – одно самому царю, а другое – лишь архимандриту пусть даже очень важной обители, то для грамоты правителю могущественной православной державы будет найден и писец, владеющий соответствующим стилем письма, и взята бумага лучшего по тем условиям качества, и рисован большой красочный инициал, и, кроме печати своего монастыря, будет приложена печать и самого управления Св. Горой – Протата, тогда как для послания архимандриту Никону все будет исполнено несколько иначе, на другом уровне. В. Г. Ченцова, видимо, плохо знакома с историей средневековой России, культурой Христианского Востока и потому позволяет себе дилетантские рассуждения, которых, к сожалению, не заметил и не обратил на это ее внимание ни один из ее многочисленных консультантов. В отличие от нашей исследовательницы, греческие монахи XVII в. разбирались в тонкостях этикета и сделали все как полагалось.

Сравнивая текст грамот № 307 и 308, В. Г. Ченцова приходит к заключению, что послание к Никону содержит «более ясный текст, характеризующий саму икону» («Икона Иверской Богоматери…». С. 19), а это дает ей возможность «предположить, что грамота, обращенная к Новоспасскому архимандриту, была написана позже и представляет собой лучше отредактированный текст» (Там же). Этот вывод не соответствует действительности, как надуманно и предположение о более позднем создании второй грамоты. В действительности, чтение обоих документов выявляет некоторую разницу их текстов, но эта разница касается не якобы лучше отредактированного пассажа с описанием иконы, а просьбы ивиритов к Никону ходатайствовать перед царем об уменьшении срока их прихода в Москву за милостыней. И о каком более позднем написании второй грамоты и на каком основании можно здесь вообще серьезно рассуждать?

Таковы итоги нашего анализа палеографических и некоторых других, имеющих отношение к созданию двух греческих грамот в Москву, наблюдений В. Г. Ченцовой. При исследовании этого материала она придает также большое значение изучению бумаги греческих грамот и находящихся на них печатей. Мы остановимся на этом в заключительной части своей рецензии.

Помимо материала греческих документов, в построениях В. Г. Ченцовой важную роль играет русский документальный источник. Мы имеем в виду челобитную архимандрита Никона царю с просьбой о беспрепятственном пропуске копии Портаитиссы на русской границе (РГАДА. Ф. 52. On. 1. 1647 г. № 14. Л. 64) (Рис. 7). Поскольку исследовательница, как мы это знаем, считает, что Новоспасский архимандрит не имел никакого отношения к заказу для Москвы копии чудотворной иконы Ивирского монастыря, ей важно поддержать свою точку зрения и средствами палеографии, что она и делает, но, правда, оригинальным образом. Вместо того, чтобы уделить анализу почерка будущего московского патриарха серьезное внимание, уяснить себе, что Никон был замечательным писцом, использовавшим в зависимости от обстоятельств то каллиграфические варианты своего почерка (см., например: РГАДА. Ф. 27. On. 1. № 140. Ч. VI. Л. 236–244, 254–258, 264, 289, 297 или подпись как архипастыря Русской церкви: ГИМ. Син. собр. свитков. № 1044; рис. 8], то свое обычное письмо (РГАДА. Ф. 27. On. 1. № 140. Ч. III. Л. 112,123–125, 130–132; Ч. V. Л. 59–59 об., 242–257, 258–260; Ч. IX. Л. 157–172; № 140а, Ч. I. Л. 59–60, 175–183, 185–186, 194–203, 256–259) (Рис. 9—10), В. Г. Ченцова отмахнулась от рассмотрения этого важного материала и ограничилась следующим замечанием в сноске : «…Почерк писца, писавшего этот документ (челобитную царю. – Б. Ф.), несколько отличается от обычных почерков писцов челобитных. Он отличается от предполагаемых автографов Никона…» («Икона Иверской Богоматери…». С. 13. Примеч. 16). В. Г. Ченцовой выгодно дискредитировать, не признать руку Никона в почерке челобитной царю, и тогда практически любому, даже самому подготовленному и требовательному читателю ее труда будет ясно, что наша исследовательница права: Новоспасский архимандрит не писал царю челобитной [53], что, скорее всего, и подтверждает правоту ее наблюдений относительно инициатора заказа копии Портаитиссы.

Думается, однако, что столь легкомысленного отношения к такому важному вопросу недостаточно, чтобы действительно доказать свою правоту. В. Г. Ченцова явно не понимает, что имеет в данном случае дело не с теми в палеографическом отношении простыми примерами, где все можно решать с помощью примитивных сопоставлений на элементарном уровне, но с трудным материалом, требующим и значительных знаний разнообразных почерков, письма эпохи в целом, и понимания возможностей изучения той или иной письменной структуры, и грамотного, точного, без фантазий и подтасовок владения изучаемыми темами. И вот с этих позиций совершенно ясно, что сделать обоснованное заключение относительно писца «знаменитой челобитной» [54]не так просто, как это представляется автору рецензируемой книги.