Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Дипломатическая революция начала XX в. положила конец Большой Игре Великобритании и России на просторах Евразии. Конвенция 1907 г. изменила атмосферу двухсторонних отношений, избавив Лондон и Петербург от изнурительного соперничества за доминирование на Востоке, хотя и сопровождавшегося поисками компромиссов по отдельным региональным вопросам. Более того, соревнование двух вариантов модернизации традиционных азиатских обществ показало возможности их реализации в зависимости от конкретных условий. Наконец, разрешение большинства спорных проблем вне Европы заложило неплохой фундамент для сотрудничества двух империй в годы Первой мировой войны. Можно только согласиться с комментарием Таймс , опубликованным 25 сентября 1907 г.: «Взятая в целом, англо-русская конвенция, мы надеемся и искренне верим, выполнит задачу, обозначенную в ее преамбуле. Она разрешает путем взаимного согласия различные вопросы, оказывающие влияние на интересы двух держав в Азии, и призвана устранить антагонизм, который, будь он реальным или воображаемым, в течение более полувека постоянно угрожал миру на всей планете...» [1265]

Очевидно, что Э. Грей был абсолютно прав, когда еще 20 октября 1905 г. в одном из своих публичных выступлений незадолго до утверждения на посту главы Форин офис подчеркнул, что «дух соглашения более важен, чем его буква» [1266]. Симптоматично, что в 1912 г. Таймс поместила это высказывание в редакционную статью о визите британской парламентской делегации в Россию в ответ на аналогичную поездку депутатов Государственной Думы на берега Туманного Альбиона тремя годами ранее. «Англо-российское согласие гораздо больше, чем просто договоренность между правительствами наших стран, — писала Таймс , — оно коренится в истинной взаимной симпатии между двумя нациями и содержит в себе, таким образом, элементы стабильности и постоянства, которых не имеет на бумаге ни одно соглашение, подписанное дипломатами» [1267].

Стоит сразу же заметить, что хотя кардинальный поворот в развитии международных отношений, которым характеризовалось начало XX в., затронул европейские державы и привел к окончанию Большой Игры между Британской и Российской империями, он также изменил расстановку сил в Азии, повлияв, хотя и противоречиво, на внешнюю и внутреннюю политику государств Среднего и Дальнего Востока. Тот факт, что, по верному замечанию американского историка, «дипломатическая революция не проходила гладко» [1268], в значительной степени объясняется ответной реакцией азиатских стран на снижение остроты англо-русского противостояния.

В первых главах книги уже отмечалось, что к середине XIX в. страны Центральной и Восточной Азии по сравнению с европейскими государствами характеризовались чертами традиционности в политической, экономической и культурной областях. Соперничество российской и британской цивилизаторских моделей принесло с собой изменения в эти сферы. На место социальной апатии, хозяйственной деградации и отсутствию прочного государственного устройства пришло пробуждение азиатских обществ под влиянием инноваций, воспринятых ими от Англии и России.

Как уже неоднократно отмечалось, многие аналитики проводили сравнение между российской и британской системами колониального управления в таких регионах, как Центральная Азия, Индия или Маньчжурия [1269]. Характерно, что пресса обеих держав выступала с пропагандистскими кампаниями, призванными скрыть слабости своих правительств и, наоборот, возвестить миру о достижениях имперской политики в отдаленных регионах. Однако данное исследование показало, что, невзирая на интенсивность соперничества России и Великобритании, между ними было много общего в стиле и методах осуществления цивилизаторской миссии на Востоке [1270].

Так, если группа видных государственных деятелей, колониальных чиновников, журналистов и общественных активистов апологетически связывала британское правление в Индии с наступлением «золотого века» в ее истории [1271], другие свидетели и даже участники событий той далекой эпохи, как, например, Александр Гарднер, полковник артиллерии на службе махараджи Кашмира Ранжита Сингха, сравнивали положение Индии — некогда богатейшей империи Великих Моголов, с ее «жалким», по его мнению, существованием под эгидой Великобритании на протяжении XIX столетия, когда народ становился беднее, а социальные условия постоянно ухудшались [1272]. В подтверждение этого суждения многие российские наблюдатели остро критиковали «хищническое правление» британцев на полуострове в плане вывоза природных ресурсов, эксплуатации коренного населения и восприятия его в качестве «низшей расы по сознанию, нравственным качествам и физическому состоянию». Сообщения индийских газет о частых проявлениях взаимного недоверия и вражды между англичанами и индусами давали весомые аргументы для таких выводов [1273].