Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Восприятие персидского вопроса в правящих кругах России, казалось, оправдывало такой скептицизм. «Мы (русские. — Е.С. ) стоим перед иной проблемой на Среднем Востоке, — провозгласила газета Новое Время в передовой статье от 13 ноября 1899 г. — Мы должны достичь океанского побережья, чтобы выйти на широкие просторы мировых транспортных путей в пункте, который расположен недалеко от европейской части империи. Вот почему кратчайший и наиболее прямой путь к океану пролегает через Персию» [903]. Аналогичным образом, 13 декабря 1902 г. министр иностранных дел Ламздорф проинструктировал А.К. Бенкендорфа, ставшего преемником Стааля в должности посла на берегах Темзы: «…В случае разграничения согласно стремлениям англичан взаимных сфер влияния обеих держав в Персии, Россия не приобрела бы никаких преимуществ, а между тем узаконила бы за Beликобританией гораздо большие права, чем те, коими она ныне пользуется. Поэтому императорское правительство неизменно уклонялось от всяких подобных сделок с Англией на почве персидских дел» [904].

Проникновение российских боевых кораблей в Персидский залив на рубеже XIX–XX вв. явилось еще одним неприятным сюрпризом для англичан в период их войны против буров. Если обратиться к истории появления европейских держав в заливе, то пальму первенства следует отдать португальцам, вслед за которыми к середине XVIII в. там обосновались британцы. На протяжении последней четверти следующего столетия представители Соединенного Королевства подписали ряд договоров с местными правителями — номинальными вассалами слабеющей Османской империи — султанами Омана, шейхами Бахрейна и Кувейта. Однако вскоре новые морские державы начали отправлять свои миссии в государства залива. За визитом японского военного судна в 1880 г. последовало плавание американского фрегата Бруклин , посетившего важный стратегический порт Бушир спустя шесть лет. На следующий год в заливе появились вымпелы австро-венгерского учебного корабля и итальянской канонерской лодки. В 1895 г. немецкий крейсер также бросил якорь в этих водах. Наконец, Франция приступила к отправке своих коммерческих судов в Персидский залив на регулярной основе.

Согласно данным архивов, посещение Маската и Яска вспомогательным российским крейсером Нижний Новгород в сентябре 1893 г. открыло «новый фронт» британо-российского соперничества в азиатских странах [905]. Интересно, что лорд Нортбрук пророчески написал в одном из докладов для министерства по делам Индии за двадцать лет до этого события, что «попытка расширить территорию России или создать ее протекторат на берегах Персидского залива была бы такой прямой угрозой Индии, что она оправдала бы использование оружия с целью сохранения теперешнего нашего преобладания там». Поэтому еще в мае 1873 г. он выступил перед Кабинетом с инициативой объявить залив сферой исключительных британских интересов [906].

Спустя четверть века именно Дж. Керзон в качестве члена директората Англо-Персидской банковской корпорации и неформального лидера средневосточной группировки предпринимателей после своего назначения на пост вице-короля Индии возглавил «крестовый поход» под лозунгом закрытия вод залива для остальных держав [907]. Он и другие «форвардисты» полагали, что любое европейское государство, США или Япония нарушат британскую монополию в регионе, если к ним в руки перейдет узкая прибрежная полоска земли, военная база или угольная станция. Событие такого рода, по их мнению, непременно произведет впечатление на местных жителей и подорвет усилия англичан по укреплению административной вертикали в Индии. Керзон отмечал с сарказмом в своем труде по персидской проблеме: «Русский порт в Персидском заливе, эта голубая мечта многих патриотов с берегов Невы или Волги, даже в мирное время несет в себе элемент беспокойства в жизни залива, который нарушил бы хрупкое равновесие, созданное таким трудом, погубил бы торговлю, оцениваемую миллионами фунтов и открыл бы шлюзы для настроений беспокойных народов, слишком готовых перерезать друг другу горло» [908].

Стоит упомянуть, что интенсивность обмена посланиями между вице-королем и британскими политическими представителями в странах залива, такими как П. Кокс или полковник Р. Мид, значительно возросла в конце 1890-х — начале 1900-х гг. Тогда как они подробно информировали Керзона о текущей обстановке, вице-король направлял им инструкции, которые, надо признать, далеко не всегда соответствовали решениям лондонского Кабинета. В то же время Керзон предпринимал немалые усилия, чтобы привлечь внимание главы правительства и министра по делам Индии к текущим событиям, а именно, антитурецкому восстанию в Йемене, планам России получить угольную станцию в Кувейте, активности российских врачей на юге Персии в связи с эпидемиями чумы и холеры, а также намерениям Франции установить протекторат над Маскатом. В сентябре 1899 г. он представил свой план противодействия амбициям других держав на юге Персии посредством активной политики, включавшей применение военной силы, которая шла вразрез с осторожным курсом лорда Солсбери на международной арене [909].