Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Существование Тибета в изоляции от внешнего влияния, кроме зависимости от маньчжурской династии, а также его стратегическое значение как естественного препятствия на северо-восточной границе Раджа , побудило правительство Индии еще в 1863 г. учредить тренировочный центр в пригороде Симлы, чтобы, как уже говорилось в предыдущих главах, обучать наиболее способных представителей местного населения выполнять разведывательные функции в качестве пандитов. Существенно, что помимо сведений по географии и этнографии в тех местностях, которые они посещали, им удалось обнаружить крупные залежи золота и серебра в верхнем течении трех великих азиатских рек — Инда, Сатледжа и Брахмапутры на высоте 16 тыс. 300 футов (более 5 тыс. метров) [928]. По сведениям Экая Кавагучи, буддистского монаха из Японии, получившего консультации у наиболее известного пандита Сарата Чандра Даса перед посещением Лхасы в 1901–1903 гг. под личиной китайского лекаря, тибетцы в течение нескольких десятилетий разрабатывали золотые рудники недалеко от столицы под контролем цинских властей [929].

Со своей стороны, петербургский Кабинет старался нейтрализовать политические и экономические планы англичан в Тибете прежде всего из опасений, что Лондон сможет тогда манипулировать «адептами ламаизма», проживавшими на территории Российской империи [930]. Симптоматично, что секретная записка, составленная в апреле 1878 г. чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе Туркестана Н. Головиным и направленная в Азиатскую часть Главного штаба, рассматривала Тибет как будущую арену Большой Игры, поскольку именно туда регулярно вторгались войска правителей Кашмира и Непала при невмешательстве вице-королей Индии. Кашмирцы и непальцы разоряли поселения и нарушали нормальный цикл сельскохозяйственных работ, а цинские власти большей частью устранялись от противодействия этим вторжениям, заставляя поверить в номинальный характер «сюзеренитета» маньчжурской династии. Поэтому Головин имел все основания утверждать, что: «Индийские властители, находящиеся в полной зависимости от Англии (как магараджи Кашмира или Непала. — Е.С .), пользуются всяким предлогом для притеснений буддистов, вынуждая, например, уплату податей непременно золотом, отягощая личными повинностями. Англичане также без всякого снисхождения относятся к буддизму, разоряя даже те памятники буддистского господства, которые сохранялись с древних времен, и, не задумываясь, обременяют буддистов чрезмерными за последние годы тягостями, особенно после Якуб-бековского появления в Кашмире, при постоянных сношениях по доставке англичанами орудий, инструкторов, разных снарядов (так в тексте. — Е.С .) и пр., по перевозке посольств Форсайта и Шоу через Гималаи и необычных передвижениях между Индией и Кашгарией» [931].

Автор записки предлагал военному ведомству командировать опытного офицера-разведчика с секретной миссией в Лхасу для сбора сведений о происках британцев и установления контактов с правительством Далай-ламы. По его мнению, означенный тайный эмиссар в облике паломника должен был получить сопровождение группы из десяти буддийских монахов, хорошо знающих маршрут движения к столице Тибета. Для проведения в жизнь своего плана Головин разработал несколько сценариев поездки и сделал необходимые подсчеты расходов на это предприятие в сумме 12 тыс. руб. [932]Реагируя на инициативу из штаба Туркестанского военного округа, Милютин запросил МИД о практической значимости такой миссии. В ответ Н.К. Гире, исполнявший обязанности министра, сообщил главе военного ведомства, что хотя предложение небезынтересно, оно может быть исполнено полковником Пржевальским, который готовился к своей третьей экспедиции во Внутреннюю Азию. Таким образом, добавлял Гире, автор записки мог быть прикомандирован к ее составу [933].

Одновременно знаменитый исследователь Внутренней Азии, которого сравнивали с Марко Поло и Дэвидом Ливингстоном [934], сам направил рапорт в Главный штаб. С точки зрения Пржевальского, «научные исследования скроют реальные политические цели экспедиции и исключат вмешательство наших противников» [935]. Он также указал на неотложность привлечения Далай-ламы, самого влиятельного духовного лидера буддистов, к тесному сотрудничеству с Россией, чтобы отвратить его от втягивания в орбиту британской политики [936].

К сожалению, как третья, так и четвертая экспедиции, предпринятые Пржевальским, не смогли достичь Лхасы из–3а нежелания правительства Тибета разрешить европейцам посетить его столицу [937]. Хотя в нашем распоряжении нет документов, которые могли бы пролить свет на осуществление замысла Головина, неудача тибетских экспедиций Пржевальского исключает положительный ответ на поставленный вопрос. Очевидно другое, к началу 1880-х гг. новые осложнения в Центральной Азии временно сняли с повестки дня царского правительства вопрос о Тибете, хотя российский МИД продолжал внимательно следить за британскими действиями на дальних и ближних подступах к нему — в Бирме, Непале, Бутане и Сиккиме [938].